Когда началась война, я был совсем маленьким, но хорошо помню, как мама, проверив школьные тетради, уводила меня спать в верхнюю половину. Мы подолгу не укладывались и все сидели у растворенного окошка. Она брала меня на колени, прижимала к теплой груди и, покачиваясь, напевала:
На Муромской дорожке
Стояли две сосны,
Со мной прощался милый
До будущей весны.
Моей фантазии не хватало, чтоб понять, кто этот «милый», но я твердо верил, что мама поет про эти две сосны, так хорошо видные из нашего окна, и мне нравилось, что дорога, бегущая к ним, называется непонятно и звучно — муромская. Уверенность моя крепла еще больше, когда у нас по вечерам собирались мамины подруги и, распевая эту песню печальным хором, часто и подолгу смотрели в сторону сосен и плакали.
Со временем дорога и для меня стала обыкновенным проселком. Она вела в рудишкинский малинник да на Семское и Озерное болота, куда каждое лето и осень отправлялись бабы с огромными плетюхами за лесной и болотной данью. По этому же проселку ходили и за груздями в Церковный мыс. Оттуда уже перли обычно полные пестери и корзины кто губины, кто варений и парений. Упетаются сердешные: путь неблизкий, да и не шибко ровно. А дело уж к вечеру, страшновато в темнеющем лесу, хоть и людно ходят. Но только выберутся к соснам, обязательно поскидывают ноши в траву, усядутся под высокие вершины, развяжут платки и облегченно вздохнут: сидеть сухо, и деревню видать.
А сосны из Липовицы тем более видно. Бывало, ждешь, ждешь бабку с болота, проголодаешься, натоскуешься, Сядешь к окошку в верхней половине и все глядишь в ту сторону: когда покажется липовская артель.
Да и не только из деревни были видны эти сосны, а отовсюду. Уйдешь на гулянку в дальнюю деревню, глянешь на закате в свою сторону, а на багровом подкладе и парят два темных густых султана. И уж знаешь, что недалеко от них и твой дом. Совсем недалеко. А пока дом видно, ничего не страшно. Пускай самого-то дому и не углядишь, ни трубы, ни крыши. Но раз видны сосны, значит, и дом тоже.
И бабы не раз о себе рассказывали. Уйдут, бывает, на Лебедское болото за крупной клюквой, какая не нарастает на ближних. А там тараканнику, что крапивы вокруг скотного двора. Нанюхаются, закружаются, свету белого не узнают. Особо нездешние, дальние, непривыкшие. А кругом одни дохлые сосенки, одна на другую похожие, как рукавицы. Куда идти? Вот найдут деревцо, которое покрепче да повыше, да подсадят на него бабенку потощее. Поглядит она во все стороны и увидит эти две сосны в пашнях. Перекрестятся клюквенницы да прямиком, не выбирая и не разглядывая тропы-дороги, пойдут на них. И выбредут на путь.