— Дак какова?
— Да глинья много, а под волотью мало: по три да по четыре картошины. По пятку дак редко и попадает;
— Дак не всю выкопала-то?
— Да где там — всю! Копальщица-то сам видишь какая...
— А что копалыщица? — удивился будто бы Шибалов. — В самый раз. Вот сейчас галошу заклею, дак хоть снова замуж отдавай. Никого еще себе не приглядела? — тешился он.
— Как не приглядела, — засмеялась старуха и обнажила беззубый рот. — Приглядела дролю дева... Ой, Мишка, когда только к тебе ум придет... Я уж на житье вековечное марли себе наготовила, а он знай прималындывает!
— Ну, девка, не торопись туда, покорми еще комаров-то, — раззадоривал ее Шибалов, — а то у них ноне голодно: гостей-то по деревням было мало.
— Дак я и так покормила век-от этих кровососов. А ноне и вправду их такая гущина скопилась: кол станови — не упадет. Да и теперь еще по вечерам-то комаристо, но уж остатки...
— Нет, девка, не торопись на тот свет, — легко повернул Шибалов на прежнюю тему, — там и без нас людно.
— Да ведь торопись не торопись, а прижмет так... Это ведь не рукоделье, на другой день не отложишь, — возразила Кирилловна.
— Все равно отпехивайся, — посоветовал Шибалов, — а то у тебя Санко больно рано убрался, хоть и хорохорился передо мной. «Я, — говорит, — Мишка, все равно вперед тебя не сунусь». А вот... Да... Пришел я к нему как-то (болел он уж), мы одни-то сидели, долго разговаривали, молодые годы вспоминали: вместе ведь ходили, да у девок носовики выгуливали. Дак ведь чего вспомнил... «Все, — говорит, — Мишка: остаток сил уходит. А помнишь, — говорит, — как одинова шли под утро из Завражья с Петрова дня?» — «Дак мало ли мы, — я-то ему, — утрами хаживали, где все упомнить». — «Да нет, — говорит, — мы еще девок-то вперед нарочно послали, самим-то невтерпеж было». Вот... Это... За Филино гумно и завернули. Достали да и давай наперебой, кто выше чиркнет.
Старуха мелко затряслась от смеха, заподпрыгивала, рукой прикрыла полый рот.
— Ой, наш-от тоже придумщик был, — довольная, проговорила она.
— Ну вот... — продолжал Шибалов. — «Я, — говорит, — ведь тогда всех вас перешиб, до девятого бревна достал». Да... А потом эдак приуныл Санко-то и головушкой невесело покачал. «А теперь, — говорит, — только головки сапог гною...» А ведь я и вправду помню, — оживился Шибалов, — было, вправду соревновались. Самому-то не вздумаю, какое место досталось.
— Ой, Мишка, и охота тебе языком вертеть, — вдруг опомнилась и заплевалась Кирилловна, — чего только не набалаболит. Ты ведь уж старик, поумеренней и тебе быть надо. Клей-ко лучше калошу-то, некогда мне!