Я бросилась прочь, а вслед мне несся обидный хохот моего старшего брата.
Я прибежала в свою комнату, выплакалась, а потом долго стояла перед зеркалом, пытаясь понять, чем же я похожа на мышку.
Но если девица использовала хотя бы уменьшительно-ласкательную форму, то Артуру такие сантименты были не свойственны. И «мышка» превратилась в обычную «мышь».
– Мышь, не изволите ли еще кусочек торта? Мышь, не ползай по деревьям, это неприлично!
Я обижалась, злилась и в отместку решила называть его месье Павлином. Тем более, что с этой птицей у него было немало общего – он всегда держался так напыщенно, так горделиво.
Однажды я застала его в картинной галерее перед портретом одного из его знаменитых предков. Артур пытался принять ту же величественную позу, что и его прадед, и выглядело это довольно смешно. Я и не удержалась – прыснула. А вот убежать не успела.
Артур схватил меня за руку, подвел к портрету и целый час рассказывал о подвигах славного герцога. Право же, лучше бы он оттрепал меня за уши.
В силу значительной разницы в возрасте мы с Артуром не участвовали в совместных забавах. У нас были разные интересы. Брат всегда старательно учился и стремился к овладению секретами магии и боевого мастерства, мы же с Вивьен любили в книжках только картинки.
Не удивительно, что в детстве я считала Артура большим занудой. Я сильно удивилась, когда заметила на одном из балов, что все присутствовавшие там барышни бросали на него томные взгляды и радовались каждому знаку его внимания. Наверно, именно тогда я поняла, что он, оказывается, красив! Высокий, темноволосый, с горделивой осанкой, он выделялся среди всех мужчин на балу. И я поразилась, что не видела этого раньше.
Он был похож на принца из книжки, которую я тогда как раз читала. В то время я уже знала, что мы не брат и сестра и потому не посчитала постыдным представить себя на месте принцессы. Это было восхитительно! Уверена, мы были бы самой красивой парой на любом балу. Но не успела я подумать об этом, как вспомнила о наших прозвищах и улыбнулась. Мадемуазель Мышь и месье Павлин! То-то было бы смеху!
Но на самом деле мне было вовсе не смешно. Мадемуазель Мышь не имела права на такие мечты. Ее уделом был скромный муж из провинциальных дворян, а никак не будущий сиятельный герцог. Я слишком хорошо помнила слова Катрионы о том, что даже богатое приданое не исправит моего позорного происхождения. Она была права, как бы горько ни было признавать это.
Но чувство к Артуру – робкое, светлое, – уже родилось во мне, и заглушить его были не в силах никакие доводы рассудка.