— На вечеринке.
Все, в ход пошли белые крылья.
— Приблизительно за сутки до того, как вынуждена была начинать восстанавливающую терапию с обоими вместе и с каждым по-отдельности.
— На вечеринке? — взвизгнула я, перекрикивая пульс в ушах. — На той вечеринке, где я напилась и снялась в ролике совращения несовершеннолетних? Той, о которой ничего не помнила уже к утру?!
— Да, но… Но она тогда только началась, ты ведь тогда еще не успела напиться.
В моем стоне отчетливо слышалось разочарование тем фактом, что подруга обо мне явно слишком хорошего мнения.
— Оу.
Да, это все, что выдал ангел, поспешно включая свечение нимба и прекращая работу крыльев в режиме вентилятора.
Рука, которую я использовала как подставку для внезапно отяжелевшей головы, запуталась в волосах. Пришлось приложить немало усилий, чтобы собрать все разбежавшиеся, как дошколята на детской площадке, мысли воедино.
Итак, я была слепа и глуха еще до Броуди. Была так свято уверена, что не могу нравится Бену, что нашла объяснение этому и принялась упорно отрицать все доказательства обратного. А там уже рукой подать до того, чтобы попутно начать отрицать и ответную симпатию к другу.
Я собственноручно саботировала свое счастье.
Как много страхов рождается из-за глупой неуверенности в себе. Как много недосказанности появляется в результате опасений быть отвергнутым. Как опрометчиво приравнивать отвержение кем-либо твоих чувств к отвержению тебя самого. И как много времени можно потерять, изображая немую рыбу с влюбленными глазами.
Хорошо, если потеряешь лишь время. Порой так теряют и людей.
— Выпивка — явно не твое, — шепнула мне Келли через время. — И больше на вечеринках я тебя без присмотра даже на секунду не оставлю.
Я подняла свинцовую голову и взглянула на подругу. Она выглядела обеспокоенной. Возможно, тем, что я хотела запустить руку в череп, достать оттуда мозг и слегка встряхнуть его, чтобы все шестеренки встали на место, ведь это желание, без сомнений, отпечаталось на моем лице.
Отлепив руку ото лба, на котором должен был остаться красный след, села ровно и втянула воздух полной грудью. Он тут же со свистом покинул легкие, когда я простонала:
— Шесть лет!
— Хотя бы не десять.
Я смерила Келли взглядом, и она стихла.
Моя лучшая подруга все знала, все замечала, но молчала. Как так можно?
Впрочем, она-то думала, что однажды уже достаточно вмешалась. Да и, вероятно, признание в чувствах — это одна из тех вещей, до которых двое должны дойти самостоятельно.
Интересно, когда бы мы с Беном до этого дошли, если бы нас не подтолкнули события с договорной помолвкой? Не скоро, полагаю. К тому же, именно комментарии Оливера и Зака вселили в мою голову некое подобие надежды на то, что Бен не отвергнет меня.