К складам сейчас стягивалась охрана, этим занимался Шамиль. Территорию зачистили ещё неделю назад, все это время так постоянно кто-то дежурил из бойцов. Для общей безопасности я не ездил туда сам. Сейчас, пока я был в разработке федералами, это было небезопасно совсем. За мной следили, за всеми перемещениями, к счастью, как обойти все это, я тоже знал. Но все равно на складах не светился.
Включенный телевизор работал фоном, я щёлкнул несколько раз каналы, потом отшвырнул пульт. Сидеть здесь совсем невыносимо стало.
Потянулся за ключами от кабинета, что лежали на столе, но задел рукой чашку с остатками кофе. Она опрокинулась, разливая темную жидкость, капли забрызгали белоснежный манжет.
Я выругался грязно, чувствуя, что раздражение растет только.
Запонки расстегнул, стянул с себя рубашку, чтобы переодеться: в шкафу запасная одежда всегда хранилась.
Дверь за спиной отворилась без стука, я оглянулся, не сдерживаясь уже:
— Мать вашу, кто там такой бессмертный?
На пороге стояла Белоснежка, наша новая поломойка.
Хотя, полы мыла она отвратительно. Я вообще не понимал, какого лешего согласился взять ее на работу. Персонал у нас всегда проходил строгий отбор, а эту — пожалел, наверное. Не знаю.
Когда заметил ее в обуви не по погоде, в пальто с чужого плеча. Нужно бы заняться Белоснежкой, узнать, откуда ее черти привели в «Караван».
А она смотрела на меня во все глаза, рот чуть приоткрылся. Щеки бледные, выглядела она нездоровой. Пялилась, ни шагу, ни слова, я видел, как взгляд ее спустился от моего лица ниже, к груди, а потом она глаза закрыла и осела.
— Эй, Белоснежка!
Девка в обморок грохнулась, и явно не от моей неземной красоты. Лежит рядом со своим ведром, волосы разметались, платье задралось. Беспомощная совсем. Сердце сжалось на мгновение от жалости, я поднял девчонку на руки и понес на диван.
Она лёгкой оказалась, не весила почти ничего. Губы аккуратные, сейчас бескровные, длинные светлые ресницы, кожа чистая, нежная.
Не бывает таких поломоек. Такими только принцессы из сказок рождаются. Белоснежными. Тонкокостными.
Я ее на диван пристроил, а сам пялюсь, как дурак. Провел рукой по ее ноге голой, без задней мысли. Хотя не скрою, тело на нее реагировало. Вчера ещё заметил, когда тряпку учил отжимать, а она ко мне прижималась доверчиво.
Белоснежка глаза распахнула, огромные, голубые.
— П-п-простите, Шерхан Имранович, — заикаясь, попятилась назад, упёрлась в спинку дивана. Даже не заметила, как меня назвала. Я ее за щиколотку поймал — не сбежит. Сегодня она не босиком была, в тех же туфлях.