Он откидывает подлокотник, словно проводя демаркационную линию. Воевать при свидетелях — не наша с ним тактика.
Илья продолжает вести беседу с Ульяной, и в голосе ее проскальзывают жеманство. Я не сдерживаюсь, закрывая глаза.
Дотерпеть до дома, не так уж и много. Мне жарко в машине, и печет именно с той стороны, где сидит Илья — развалившись, вытягивая ноги. Его рука — на подлокотнике, и я слышу, как он играет с брелком, крутя его в пальцах.
Нужно отвлечься, думать о чем-то другом, но не получается.
— Как хорошо, что ты есть у нас, — заключает бывшая Кирилла, и я понимаю после ее слов, что еще чуть-чуть и заору. Поднимаю голову, с хрустом поворачивая шею в сторону Ильи, ожидая увидеть довольную усмешку, но не нахожу ее.
Вместо этого он пялится на меня.
Долгих пять секунд, во время которых у меня жар расползается по позвоночнику, заставляя кипеть кровь, краснеть лицо, сбивать дыхание. Какого черта он так смотрит на меня?
Я не могу маркировать его взгляд, понять, какие мысли скрываются в его черепной коробке.
— И вправду, Илья, нам с тобой повезло, — выдавливаю, натягивая фальшивую насквозь улыбку.
— А мы-то что делали бы без тебя, Сашка.
Обмен любезностями, мать его, но ни Митя, ни Ульяна не замечают второго дна в наших словах. Один продолжает молчаливо гнать автомобиль в сторону города, а вторая, утомившись разговорами, кажется, дремлет прямо передо мной.
Я упрямо сжимаю губы, чтобы не продолжать.
Поддубный приподнимает бровь, призывая продолжить. Я чуть сдвигаю локоть в сторону, задевая его руку, по-детски пытаясь спихнуть локоть.
— Неудобно? —тут же заботливо интересуется мужчина.
— Очень.
— Придется потерпеть. Недолго еще осталось.
«Сука!» — раздраженно выдыхаю, решая не продолжать. Дальше мы едем молча, только радио играет спокойные песни, а я придумываю план мести, чтобы раз и навсегда сбить спесь и самодовольство с его довольной рожи.
Кончики пальцев нервно подрагивают. Я прячу руки, закрываясь и не смотрю на Илью до тех пор, пока он не выходит возле своего подъезда, тихо закрывая за собой дверь.
Блядь.
Поднимаюсь пешком по лестнице, охреневая от произошедшего за сегодняшний день. С утра из меня душу вытряс адвокат, с которым мы три гребаных часа до деталей продумывали ответы на все вопросы, которая может задать следачка. Под конец я просто перестал соображать, что от меня хотят, злорадно думая, что Олегу, в отличие от меня, экзекуция ещё только предстоит.
Вечером вместе с адвокатом мы ещё полтора часа проторчали в следственном комитете, где девчонка лет двадцати на вид заявила, что это именно она ведёт наше дело. Рыжая, худая, ненакрашенная и в огромных круглых очках, девушка больше походила на вчерашнюю выпускницу, чем на капитана полиции.