— Ну, знаешь, там много приключений, как они пробирались к центру Земли, что видели, — это лучше читать. Я только подумала: вот если б и нам пробраться! Может, мы тоже что-нибудь нашли бы? Там они, знаешь, в одной подземной пещере попали в лес из грибов! Во, как наши тополя, грибы!
— А золото?
— А золото уж потом! Ну, мы до золота, может, и не достанем. — Я вздохнула, вспомнив песок из ключа. — Но все равно ведь здорово, да?
— Ага! — согласилась Шура. — И, может, мы пропадем, как челюскинцы, и нас будут выручать.
— Ага. И наш совхоз прославится! Помнишь, как было у Васьки с Петькой?
Я даже и не называю «Дальние страны», книжку Гайдара, которую мы с Шуркой любим больше всех. Васька и Петька — будто наши знакомые мальчишки, и мы им завидуем. Они жили в таком же неизвестном месте, как и мы. Но вот геологи нашли там в их земле полезные ископаемые, и началась у них совсем другая жизнь. Завод стали строить. Народу понаехало.
— Эх, Дашка, — говорит Шурка, — у них там геологи искали в земле! Васька с Петькой только шпиона поймали. А вот мы бы сами что нашли! Вот было бы дело!
— Сами! — повторяю я, и сердце мое сжимается от радости, будто мы уже все нашли.
— Сами, Даш! — Шурка спрыгивает с завалинки. И то, что недоверчивая, все умеющая делать Шура так говорит про это, меня совсем убеждает: все мы сможем найти, если, конечно как следует поищем.
— Шур, ведь сколько у нас оврагов, и наполовину уже земля раскопана. Нам, может, и совсем немного придется, — говорю я почему-то шепотом.
И тоже шепотом Шурка подхватывает:
— Помнишь каменный?
Еще бы мне не помнить! Глубокий и крутой, стены такие, что, если упадешь, в лепешку расшибешься. Этот овраг был далеко, на самой границе наших земель. За каменный овраг мы уже не ходили играть — только если по делу: корова убежит или теленок забредет.
И в овраг спускались редко: до его дна — в самом начале в устье — и солнце не доставало, глядишь вверх, как из колодца, и небо, кажется, над тобой потемнело. Страшно! И интересно! По стенке оврага видно, что земля, как слоеный пирог: сверху серовато-черным прикрыто, как корочкой, — это земля, а дальше слоями: то красная, то серая глина, потом светлый коричневатый песчаник. И опять глина, вся, как булка изюмом, набита крупной и мелкой галькой. Разноцветная. Вешние воды каждый год намывали ее немало. Дно оврага усыпано ею. Нога проваливалась в гремящем этом настиле. Потому мы и прозвали овраг каменным.
Еще бы мне не подумать об этом овраге! Там есть такие удивительные камушки! Белые, как из мрамора, пятнистые, вроде кукушкиных яиц, розоватые, серые в белую полоску, черные… Только поискать как следует, перебрать их по одному… И других оврагов полно. Таких же крутых, как этот, и широких, распахнутых, и узких, как щель, целиком глинистых (вдруг это сплошь алюминий!) и пологих, летом травянистых, веселых, полных солнца и цветов. Все наши овраги сухие — без ручьев. Только вот в том, где мы воду берем, в совхозном, бил ключ. И бежал далеко за совхоз, где становился долиной с высокими, округло-волнистыми склонами, и все поля по правую и левую сторону долины были наклонены к ней, к ней сбегала вода в половодье, и все овраги петляли к этой долине. Здесь был выкопан прудок небольшой (всю долину невозможно было перегородить, чтоб устроить настоящую запруду), и стояла совхозная мельница, которая работала на тракторном моторе.