Свет горит тускло, но я всё же замечаю, какие чёрные у него глаза. Расширенные зрачки почти полностью затопили радужку. Зрелище жуткое и завораживающее одновременно.
Он сжимает мой подбородок, заставляя чуть привстать. Издаю писк от грубого захвата. Было бы логично, чтобы страх перерос в панику. Но его место занимает возбуждение. Неподконтрольное и необъяснимое мне.
Почему меня так влечёт к мужчине, который ни разу даже не проявил заботу или ласку? Только жестокость, грубость и агрессию.
— Хочешь получить от меня свободу, — не вопрос. Утверждение.
Губы пересохли. Я провожу по ним языком и замечаю, как его взгляд фокусируется на этом движении.
— И что тебя удивляет?
— Твоя готовность раздвигать ноги перед первым встречным, — голос глухой, жёсткий.
Я сглатываю слюну, с изумлением ощущая, как его большой палец очерчивает мою нижнюю губу. Грубая ласка заставляет чувствовать наэлектризованное покалывание в тех местах, которых он касается.
Интересно, каково это, когда он обнимает и прижимает к себе? Доведётся ли мне когда-нибудь почувствовать его руки на своём теле не в моменты наказаний за проступки…
Раздвигать ноги? Нет.
Секс и доктор в голове не складывались в уравнение. Я двойка, он тройка, четвёрки не получится.
А самое смешное, что я даже не задумывалась о сексе с ним, как о расплате, задавая ему вопрос. Наивно. Ради чего ему бы ещё меня выкупить? Явно не ради красивых глаз.
Начни я оправдываться, это выглядело бы так глупо. Неправдоподобно. Он всё равно не поверит. У него уже сложилось представление обо мне. Далеко не положительное.
— Почему бы и нет? Я здоровая девушка, и у меня есть свои потребности, — выгибаю губы в наглой ухмылке.
Слышу, как он втягивает через сжатые зубы воздух.
Он зол. Чертовски зол.
Я боюсь Сабурова и совсем не понимаю, почему постоянно испытываю его нервы на прочность и вывожу из себя. Но сдерживаться выше моих сил.
— Можешь даже не мечтать о свободе, — сильнее сжимает подбородок, доставляя боль и неудобство одновременно. — Меня не будет две недели. И если я узнаю, что ты не держала ноги вместе, убью обоих.
На короткое мгновение мне показалось, что его угрозы вызваны чувствами. Плевать какими, только бы не равнодушием.
Патимат попросила переночевать в доме и помочь ей утром с уборкой. Завтра мой единственный спортивный выходной, поэтому повода отказать ей у меня не нашлось. А памятуя о том, как она переживала за мою тщедушную шкуру, соврать не позволили остатки совести.