Стояла осень, начало октября – прекрасный и печальный финал годового цикла. По странному совпадению уже на следующий день зарядили дожди, оплакивавшие несостоявшееся счастье. Но последний день перед разрывом был прекрасен. Кроны лип лоснились тусклым золотом, и даже воздух пропитался густым лимонадным цветом. Порывами налетал ветер, похожий на неровное дыхание неутоленной страсти, срывал с веток листья и подолгу кружил их в воздухе. Золотой дождь – эффектная концовка отыгранной пьесы.
Любовники молча бродили по аллеям, держась за руки. Говорить было уже не о чем – им предстояло снова стать чужими. Иногда Анна принималась плакать, и Глеб утешал ее, гладя по голове, Как ребенка.
Так, измученные, опустошенные, они по набережной добрели до парка Музеон, где их, слившихся в прощальном объятии, подстрелила камера этой гребанной папарацци – Александры Корбус.
После выставки Гордин снова начал думать об Анне. Полгода он гнал эти мысли прочь, не позволяя себе ни вспоминать, ни строить предположения «что было бы, если б…». А теперь, когда Глеб перекипел, всего один звонок разрушил спокойствие, оказавшееся на поверку таким непрочным.
Глеб многократно прокручивал в голове их короткий разговор. «У меня только-только стало налаживаться…». Слышать это было больно. У него-то так ничего и не наладилось. И в памяти, как заноза, торчала та самая плакатная фотография – безжалостное напоминание о Гординском любовном фиаско.
Глеб беспокоился об Анне, несколько раз набирал и сбрасывал ее номер. Что будет с ней, если муж увидит развешенное по всему городу свидетельство измены? Что станет с ее браком, в котором «только-только стало налаживаться…»? И как бы ни было Глебу обидно, что Анны способна забыть о нем, он не желал ей зла.
Обида Гордина сфокусировалась на одном объекте. Теперь он точно знал, кому адресовать проклятия. Александра Корбус. Безмозглая и безответственная фотоманьячка, опасная, как обезьяна с гранатой. Которая даже не сомневается в своем праве подглядывать за людьми и афишировать их личные тайны. А победа на конкурсе – это публичное признание ее правоты. Глеб просто обязан остановить эту соплячку! Наказать ее, чтобы в следующий раз поостереглась соваться чужую жизнь! Пусть только позвонит!
Но прошла суббота, за ней воскресенье, а Корбус так и не позвонила. Может, дама с Винзавода забыла передать ей Гординский номер? Или намеренно не стала этого делать? Они не любят, когда клиенты договариваются с фотографом напрямую, минуя посредника…
А пока длилось ожидание, Глеб предпринял собственное расследование. Найти в Интернете информацию об Александре Корбус было делом несложным. Особенно после ее победы на конкурсе. «Портрет врага» – аватарка на страничке Фликра. Девчонка оказалась непохожа на выдуманную Гординым беспринципную стервятницу. Милое юное лицо. Она выглядела моложе своих двадцати пяти. Точнее, уже двадцати шести. А фотография была замечательна. Лицо освещено с одной стороны, а на второй, теневой, половине изображение только угадывалось. Насмешливый карий глаз под густой «крылатой» бровью. Короткая мальчишеская стрижка. Четко очерченные скулы. Подбородок с ямочкой. Длинная-длинная шея – тонкая и беззащитная, как стебелек тепличной рассады. Глебу даже вспомнилось смешное детское слово с тремя «е» подряд – «длинношеее». И выступающая из тени половинка пухлых губ, где нижняя похожа на спелую ягоду, которую только прикуси, и брызнет сок.