— Рамиль, говорил же, отопри сам, — недовольно прикрикнул он и открыл дверь.
— Здравствуйте, — вежливо сказал Влад, осматривая помещение. — Я слышал тут на тренировки можно записаться?
Он увидел меня и усмехнулся.
А потом кинулся на моего обидчика.
Глава 14
ОН
Я был разбит. Сломлен. Реальность, пугающая и бесперспективная, маячила на горизонте, и я понимал — у меня нет ни единого шанса одержать победу в этом бое. Машка никогда не простит меня.
Наш ребёнок… Я не хотел думать, что ей пришлось пережить. Я боялся даже представить. Ни на одно грёбанное мгновение я не желал этого воображать.
Я тонул в своей боли. Захлёбывался ею.
Я достал томик Маяковского и открыл на случайной странице. Выхватил жадно строчки знакомые.
«Кроме любви твоей
мне
нету моря», — говорила она в Сочи.
Углубился в чтение. Слова ранили насквозь. Разбередили мои свежие раны.
«Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил».
Хаотично вырывая слова из контекста, наделил их особым смыслом. Это всё о ней. Обо мне. О нас.
«…а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых».
Я потерял всё. Даже грёбанную надежду, что смогу когда-либо вернуть её любовь.
«Кроме любви твоей,
мне
нету солнца».
Вся моя жизнь после пройдёт в мучительных воспоминаниях и тоске. Почему я был таким придурком и просто не позволил ей объясниться? Ведь она пыталась… Но я банально не дал.
«…а я и не знаю, где ты и с кем».
Теперь я знал где и с кем она. Но легче от этого знания мне не стало.
«ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени».
Я бы хотел снова прижаться к моей любимой Машке. Снова целовать её. Снова слышать её смех. Я отказывался верить, что навсегда потерял её. И при этом знал, что ничего не смогу исправить. Не смогу вернуть её. Она никогда не простит того, что случилось. Никогда.
«Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа».
Вспоминая, как она смотрела на меня там, у своего нового дома, как она лупила меня, я мечтал только об одном: умереть в больнице после боя с Британцем. Только бы не видеть её боли. Только бы не чувствовать её ненависти.
Сердце стучалось так громко, что шум стоял в ушах. Я так грандиозно просрал самое лучшее, что было в моей жизни, что теперь я просто не знал, что мне делать и как жить дальше.
Я снял со стены рамку со снимком узи и лёг на кровать. Смотрел, не мигая, до самого утра, словно он мог дать ответы на все мои вопросы. Да так и провалился в сон.
Проснулся от шума. Телефон разрывался от звонков, а дверь сотрясалась от ударов. Трель входящего прекратилась, но стук усилился.