Была шальная мысль, что, может быть, в этой книге нужно писать кровью? Но Эрида ничего про это не говорила, значит, не критично. Потянулась, взяла карандаш и хороший мягкий ластик. Попробовала его на листочке и немного успокоилась. Если что, всегда можно стереть.
Потом, сосредоточенно хмурясь, вывела на чистом листе старинной коричневатой бумаги:
"Я хочу"
Вот что писать дальше? Какой-то ступор в мозгах. Глупость какая, ведь то, что она здесь напишет, может оказывать влияние на судьбы мира. Голод победить или, например, остановить войну. Тут надо все последствия просчитать заранее. Она остановилась, убрала руку и задумалась.
Только взяла ластик и хотела стереть, чтобы написать заново, по буквам словно пробежал огонь. Они стали на миг объемными, а потом погасли. Ей еще подумалось, интересный оптический эффект. Шевельнула бровями, снова взялась за резинку и стала стирать. Ничего подобного!
Надпись намертво въелась в страницу, и что Наиля ни делала, стереть ее не удалось. В какой-то момент ей просто жутко стало. Уставилась на эту книгу, только сейчас до конца осознавая, что - ВСЕ. Написанное ушло во вселенную. Она аж осела в кресле, закрыла рот ладонью и зашептала:
- Мама, мамочка...
Получается, она только что создала заклинание? И такое бестолковое, что самой стало стыдно. Ей сразу вспомнилось, что Инар говорил про заклятия.
"Заклятие неизменно, его формулу нельзя исказить или переиначить".
Но! Он же говорил еще!
"Его можно дописать. И тогда это уже будет новое заклятие поверх старого".
- Фуууух... - выдохнула она, вытирая лоб, покрытый испариной.
От волнения сердце колотилось в горле, а ладони взмокли. Вытерла их об себя, а потом стараясь, чтобы руки не дрожали, вывела еще. Теперь это выглядело:
"Я хочу, чтобы"
И застряла, раздумывая, что писать дальше.
Только отвела руку, по буквам опять побежал огонь, намертво закрепляя запись. Страшная книга опять завершила заклинание. Наиля ахнула, хотелось крикнуть:
- Нет, подождите! Я же еще не придумала!
Но было поздно. И тут она заметила, что запись едва заметно плывет. Может быть, это это ей мерещилось, но книга, словно живой собеседник, ждала от нее чего-то.
- Хорошо, хорошо, - зашептала она.
И стала выводить дальше:
"Я хочу, чтобы все было хорошо"
Опять вышло размыто и непонятно! Хорошо? Кому хорошо? Все - это все равно, что ничего. Надо конкретизировать, а как?
Господи Боже... Что писать? Что?!
Но книга восприняла по-своему ее неуверенность и душевные метания. Несколько секунд промедления, и снова огонь прошелся, запечатывая то, что Наиля написала.