- Нет, пожалуйста... - взмолилась она, чуть не плача.
Ей казалось, что буквы сердито дрожат, что они требуют. В ушах стало звенеть от напряжения. Дыхание сбилось, как будто она стометровку бежала. Откуда-то, из каких-то глубин подсознания пришло - ДОЛЖНА.
Она не может бросить заклинание, должна завершить, раз начала.
И тогда она, очертя голову, бросилась вписывать первое, что ей в тот момент пришло в голову.
"Я хочу, чтобы все было хорошо, и у нас с Сахой получилось пройти обряд".
Последние слова дописывала из последних сил. Но книга, кажется, смилостивилась, сочла заклятие законченным. Огонь прошелся по нему от начала в конец, прогоняя объемную волну, а потом точно так же обратным порядком - из конца фразы в начало. Ярко вспыхнул напоследок и погас.
ВСЕ.
Наиля откинулась в изнеможении на спинку кресла и закрыла глаза. Чувство такое, что ее как лимон выжали. Руки тряслись от слабости, вспотела вся, волосы взмокли. Стала наваливаться дикая усталость, а тело ломило, как будто она мешки с цементом грузила. Подумала - помыться бы сейчас, но не было сил. Потом, все потом.
Она закрыла книгу, кое-как доползла до дивана и прилегла, свернувшись калачиком. Последняя мысль, мелькнувшая в сознании, была про ашхи. Что-то такое... важное. Надо сказать Сахе...
Но она не успела додумать, просто вырубилась.
Там на диване ее и нашел Саха, вернувшись поздно вечером. Сначала умилился, а потом испугался, увидев, в каком она состоянии. Потащил ее в ванную, быстро пресек все протесты и собственноручно выкупал в горячей воде. А потом усадил ее, завернутую в теплый махровый халат в постель, кормил с ложечки и отпаивал сладким чаем.
И только когда Наиля немного пришла в себя, спросил:
- Ну, и зачем ты полезла одна? А?
- Я же должна была попробовать, - пробормотала она, кутаясь в халат.
- Эта чертова книга чуть всю тебя не выпила!
- Это потому что я заклинание трижды переписывала.
- Ага! Ты слышала, что сказал Инар?! В любое заклятие, чтобы оно начало действовать, вкладывается сила. Жертву приносят, чтобы закрепить эффект. Жертву, понимаешь?! Это значит, чью-то жизнь! - говорил он и все распалялся, с ужасом представляя самое худшее. - А ты трижды. Глупая девчонка!
Под конец его уже просто трясло. А она наморщилась, выпятила губку и сжалась, как обиженный ребенок.
- Прости. Прости. Прости... - прижал ее к себе, уткнулся носом в макушку. - Я испугался, девочка моя, прости.
- Саха, - вскинула она на него глаза и проговорила шепотом: - Я написала, чтобы у нас получился обряд.
- Что ты...
Он осекся. Сглотнул и замер, глядя на нее.