— Никуда.
Не отрывая своего гипнотического взгляда от меня, он потянул за кончик пояса, заставляя полы халата распахнуться. Тут же прищурился, запретив прикрываться от неожиданной наготы.
— Все уже решено, ты понимаешь? — голос его, словно шепот змея-искусителя, проникал по капиллярам в сердце, заставляя последнее пропускать удары.
— Как ты красива… — разве можно ласкать так одним только взглядом? Мне кажется, до встречи с Царевым я и не жила, если не знала о себе, о своем теле ничего подобного!
Резко и быстро он стянул через ворот с себя футболку, отбросил куда-то в сторону. Прижался кожей груди к коже, и я снова едва не задохнулась от этого ощущения причастности, этого удивительного, разрывающего надвое желания…
— Я тебя никогда не обижу, — проговорил он в мои губы, приоткрытые для того, чтобы сказать…чтобы попросить…чтобы молить… И не дал среагировать, только так, как нужно было нам обоим: всосал нижнюю губу, проник языком внутрь, раздвинув зубы, демонстрируя, кто главный здесь и сейчас. И тут же к его захвату территории моего тела присоединились руки, ноги…
— Моя… — шептал он в перерывах между поцелуями-укусами… — Моя…
— Мой, — билось в унисон с его сердцем и мое. — Мой…
***
— Черт! Ты снова, снова меня удивила, Загадка! — уже после, Дима придвинул меня к себе, зарылся лицом в волосы, втянул воздух, будто нюхая большой букет диковинных цветов. Я счастливо хмыкнула. Сейчас, после того неистовства, что творилось между нами, такой Дима меня тоже удивлял. Каким-то невероятным образом сочетая в себе заботливость и напористость, лед и пламя, таким образом он сильнее проникал в меня, прямо под кожу, и я отчетливо понимала, что вытравить его оттуда уже не выйдет никакой кислотой, никакими молитвами.
— Загадка? — хихикнула я, шутливо прикусив его запястье.
— Не бери в голову, — отмахнулся он, прижимаясь грудью к моей спине.
— Ты всерьез назвал меня Загадкой?!
— Ой, ну перестань! — пользуясь случаем, он ущипнул меня за самое мягкое место и рассмеялся над моей реакцией. От его смеха у меня по коже пробежали мурашки — во всем виновато это волнующее чувство единения, приятное ощущение принадлежности, сытости…
— Я бы тебя так никогда не назвала!
— Конечно! — мужчина поцеловал меня в плечо, все еще солоноватое от пота. Потом еще и еще раз, убрал волосы на подушку выше, открывая себе доступ к телу, провел пальцем по позвоночнику… — А как бы ты меня называла, не будь у тебя чувства самосохранения?
Я чувствовала его улыбку, его внутренний смех и легкость, радость, от того, что он выпустил на волю своего зверя, и от того, что мое недолгое сопротивление было сломлено.