И я понеслась.
Никогда я еще не бегала так быстро. Никогда не двигалась так свободно. Тело сделалось невероятно ловким. Руки, которыми я с легкостью отталкивалась от земли, налились силой. Мешала, правда, одежда - эти тесные колодки на ногах, эти узкие кишки, в которых путались ноги... Как легко и привольно будет без них! Но я подавила желание сбросить штаны - на это просто не было времени.
Поймать один из мячей не составило труда - я просто взлетела в воздух и вынула его из рук гориллы. А потом понеслась к воротам.
Меня пытались остановить. Меня пытались поймать. Задержать, запутать - всё впустую. По сравнению со мной эти громадные увальни будто стояли на месте.
Ворота загораживал медлительный, как кисель, бугай. Расставив лапы, он перекрыл всю площадь, от одной планки до другой.
Но я видела наперед все его действия. Он не мог мне помешать!
Сделав обманный маневр - один, другой, - я изо всех сил метнула мяч и увидела, как натянулась сетка позади вратаря.
Урра! Го-о-ол!
Магия ушла. Став собой, я повалилась на колени. Желудок бился где-то у горла, сердце провалилось в пятки. Как шум прибоя, накатывал грохот трибун. Как отдаленные раскаты грома, гудел гонг...
Победа! Мы победили! Встав, я поискала глазами напарника, и... Сердце остановилось.
Ванька неподвижно лежал там, где его повалил на траву вожак горилл.
Глава 13
Иван
Наверное, это уже входило в традицию: видеть Машку, как только проснусь. Рот сам собой растянулся до ушей, в глубине души затрепыхалась маленькая птичка... И больно клюнула прямо в сердце.
Я дернулся и тут же почувствовал каждую клеточку, каждый вершок своего тела. Они болели. Скрипели намятые бока, гундосил нос, лбом будто сваи забивали... О коленях и руках я вообще молчу: написав коллективную жалобу, мои конечности взяли отпуск для поправки здоровья и в ближайшее время слушаться не собирались.
Я вспомнил, как пытался остановить капитана горилл и от этого сделалось еще хуже: саднила уязвленная гордость. Он меня согнул, как монетку из фольги и выжал, как промокашку. Меня, чемпиона Академии по армрестлингу, поднятию тяжестей и борьбе на больших пальцах! И это - при свидетелях.
Челюсть свело от стыда. Это же проще простого: дать отпор взрослому самцу гориллы, при скоплении всего-навсего нескольких сотен тысяч зрителей.
Каждый такое может.
Если напьется в стельку или обкурится до летающих обезьян.
Бережно, как неоперившегося птенца, лелея своё горе, я отвернулся к стене. Стена была щелястая. Решетка, а не стена. Из тонких бамбуковых реек. Словно издеваясь над моим мрачным настроением, сквозь неё вовсю лупило солнце.