Я покивала, твердо пообещав себе, что если и пройдусь по академии, поджав губы, то только после того, как узнаю все, что мне нужно!
Когда я вошла в свою скромную, заставленную коробками обитель, Виль уже вальяжно разлегся в моем кресле за рабочим столом. Рыжие пряди, почти не собранные сегодня, разметались по плечам, а взгляд у него был такой, будто он сюзерен, пригласивший на отчет нерадивого вассала.
— Хочешь, можем поиграть в начальника и подчиненную? — промурлыкал он таким тоном, будто я действительно с неделю намекала ему, что хочу, и вот он наконец понял намек и благодушно согласен.
И улыбался еще при этом так маняще и понимающе, что я и сама начинала верить, что это я хочу, а он всего лишь озвучивает — добрая душа! Такая откровенная наглость даже не злила. Скорее хотелось восхищенно похлопать. А может даже и согласиться… Его трогательно-смазливые, по-женски нежные черты лица потрясающе преображались, стоило ему улыбнуться своей наглой улыбкой. Сразу вспоминала, что передо мной мужчина. Сильный, хитрый и обаятельный.
Я подошла поближе, привалившись бедром к столу и, не удержавшись от соблазна, все же облокотилась о стол и наклонилась к его лицу, будто собираюсь поцеловать. В голове промелькнула мысль, что я все-таки молодец, что сегодня внимательнее отнеслась к тому, как выгляжу. Все же уверенности это прибавляет! Виль довольно прищурил глаза.
— А может лучше в преподавателя и провинившегося студента? — предложила я, понизив голос до волнующей хрипотцы.
Мужчина вздрогнул и скривился, тут же растеряв весь запал, и посмотрел на меня до смешного обижено.
— Вы же меня без ножа режете!
— Можем еще поиграть в работающих людей, — предложила я, прикусив губу, — Как вам? Страстный роман со статистикой на рабочем месте…
Во все времена те, у кого было бессомненное право отдавать приказы и ожидание, что их будут выполнять, как само собой разумеющееся, не задавая вопросов, не высказывая недовольство, не подвергая сомнению, пользовали свое право на насилие — свою монополию на насилие! — и в хвост и в гриву, даже когда в этом не было нужды. Почему? Потому что могли. Потому что эта власть, это ощущение своей возвышенности, своего права и своего в праве развращают… Потому что это удовольствие нечто более полное, чем даже плотское, потому что полная долгосрочная власть над другим разумным существом — это самое грязное, самое развратное, самое мерзкое и самое приятное, что когда-либо испытывала человеческая душа.
Но когда у тебя нет юридических оснований для власти над другим разумным существом, а преступать закон страшно — как же тебе получить этот запретный плод в свои руки?.. Что же тебе делать, чтобы ощутить это?