Что произошло?
Эротическое томление Тристана, крики Брунгильды, сжигающей прогнивший мир, мистическая философия чистого простеца – все это не могло не привести к тому, что романтизм перестал главенствовать в умах. Вернее, он перестал быть похожим на то, что вкладывали в него Вебер и Шуберт. Пессимистическое начало побеждало, а как могло быть иначе на пороге XX века. Поздний романтизм уже источал гнилостный запах и, хотя еще долго сопротивлялся, не мог не уступить яростному напору эстетики нового века.
Влияние Вагнера испытали на себе многие представители разных национальных школ. Конечно, в первую очередь немецкие композиторы подняли Вагнера на щит, но, как это часто бывает, мало кому удалось создать что-то стоящее. Хотя я бы не сбрасывал со счетов Энгельберта Хумпердинка (1854—1921). Не перепутайте его с эстрадной звездой Арнольдом Дорси, который заимствовал псевдоним именно у этого композитора!
Почти детская опера «Гензель и Гретель» Хумпердинка – настоящий шедевр, который, увы, невозможно перевести на русский язык. В Германии же он до сих пор выполняет функцию нашего «Щелкунчика». Но многочисленные интерпретации в разных театрах гораздо чаще становятся художественным достижением, чем наш долгоиграющий спектакль Вайнонена. Но мы вспомним Хумпердинка еще и потому, что в одной из малоизвестных его опер «Королевские дети» впервые использован прием Sprechstimme, среднее между пением и говорением музыкального текста. И этот прием очарует крупнейших композиторов-экспрессионистов Арнольда Шёнберга и Альбана Берга.
Мы уже говорили, что Верди в своих последних шедеврах многим обязан тому, кого он не любил и не признавал. Да какую национальную школу ни возьми, люди уже просто не могли вернуться назад, к глупостям номерной структуры, барочного изложения в духе «вышел, спел, поклонился, ушел». Но были и другие композиторы, которые не избежали нашествия вагнеровских идей. Не будем углубляться в тонкости этого влияния, просто вспомним тех, кто для нас важен.
Герои
В первую очередь это славянские композиторы. Оставим музыковедам споры о том, насколько сильно влиял Вагнер на чешского классика Антонина Дворжака (1841—1904). Среди девяти его опер, которые каким-то загадочным способом аккумулировали и достижения музыкальной драмы, и моравский фольклор, и удивительную славянскую теплоту, и даже сентиментальность, одинокой вершиной все же выделяется «Русалка». Она стала сегодня очень популярной, причем чешский язык тому вовсе не помеха. Эдакий прощальный привет эпохе архетипических сказок народных легенд с явным христианским подтекстом.