Нарываться Мерл умел как никто. И подставлять. Подельников, Дерила, себя… Особенно в состоянии прихода, когда эйфория и вокруг радужные пони. И ты — самый охрененный чувак на свете.
Но это все равно не повод, не повод, чтобы оставлять его, беспомощного, на растерзание тварям!
Вот где он сейчас, а?
Как он умудрился так далеко свалить, без руки, измученный и ослабленный?
Дерил несколько раз порывался искать его.
Останавливало несколько причин.
Надежда, что брат сам найдет его, поэтому надо оставаться на месте. Ведь упер же он их машину, уехал же куда-то? Мог просто заблудиться, или отлежаться где-нибудь.
Но эта надежда таяла с каждым проведенным здесь днем.
Он знал Мерла. Если бы мог, давно бы уже приехал. Хотя бы для того, чтоб навалять черномазому и копу.
Еще он понимал, что в этот раз никто с ним не пойдет. А одному сложновато, конечно. В прошлый раз, в Атланте, он впечатлился количеством тварей на квадратный метр, и понимал, что, случись какая-то фигня, он не выберется. Просто массой задавят.
И еще девчонка. Это была самая стремная, самая тайная причина, которую он даже от себя скрывал.
Дерил не мог забыть ее глаза, ее огромные, безумные глаза.
Она стояла напротив, смотрела на сестру с дыркой в голове.
А потом подняла на него взгляд.
И Дерил еле сдержался, чтоб не отшатнуться, столько непонимания и ужаса было в нем!
Словно она отзеркалила его эмоции. Тогда. Когда он вылетел на крышу и увидел вместо Мерла только его отрезанную руку.
Он потом смотрел за ней, осторожно, не привлекая внимание.
Девчонка была настолько потерянной, настолько выпавшей из реальности, что ему становилось не по себе.
Она, казалось, не отдавала себе отчета в том, что происходит.
Не разговаривала ни с кем, не смотрела ни на кого.
Он опасался, что она в один момент может просто выйти из лагеря и пойти бездумно в лес. Навстречу смерти.
Дерил тогда не понимал, да и не задумывался, почему он так беспокоится о, конечно, клевой, но совершенно чужой для него девушке.
Потому что тогда, в лесу, они немного поговорили?
Да ну бред!
Она милашка, конечно, не без этого, и, представься возможность, он бы…
Он привычно уверенно обрубал возникающие в голове шальные мыслишки, сжимал зло губы.
Нахуй.
Все эти бабы. Нахуй.
Злился. На нее. На себя. На Мерла. На Рика.
На гребаный конец света.
Да, тогда его привычным состоянием была именно злость.
И кто же знал, как скоро все изменится.