- Это когда бедные на богатых. И не война, а борьба. Вот Сенька Леньку топил - это классовая борьба. В Васю лом кинули - это тоже. Или райком сгорел. Понял?
Федька молчит, что-то напряженно осмысливая.
Глава одиннадцатая
Из Новосибирска приехала комиссия. Разбирать дело о пожаре райкома. Больной отец лежал дома, и комиссия пришла к нам.
- Ну натворил, Берестов! - начал с порога высокий бритоголовый дядька.
- Чего натворил? - слабым голосом спросил отец, чуть приподымая голову над подушкой.
- Как "чего"? Райком сжег, списки конфискованного имущества утратил да и с ликвидацией единоличных хозяйств тянешь. Не выполняешь процент.
- Может, я и мышьяку специально наглотался? - тихо спросил отец, но в голосе я уловил холодное бешенство, что предвещало близкую бурю.
- Это ты брось! - сказал бритоголовый, вышагивая по комнате. - Мышьяк тут ни при чем. Тебя о райкоме спрашивают. Почему сгорел?
- Пожар был.
- Юмор здесь не уместен. Где был секретарь райкома? - В голосе бритоголового послышались начальственные нотки.
- В тракторной школе, в Бийске. Вам это известно из докладной.
- Нам известно, что нет райкома.
- Райком есть, - твердо сказал отец, и брови его слились в одну линию, а над ними высыпал бисер пота. - Работники живы, и я - секретарь райкома.
- Не завидую тебе, секретарь, - с расстановкой, многозначительно сказал бритоголовый.
- Не пугайте, - ответил отец.
- Боюсь, с партбилетом придется расстаться.
- Это... за что? - медленно, страшно медленно спросил отец и приподнялся на кровати. Кровь отлила с его лица. - Какая-то сволочь подожгла райком, а я билет выложить?! Вы что... с ума посходили?
- Но-но, поосторожней, выбирай выражения, - просипел другой дядька, толстый и молчавший до этого.
Воротник тугой петлей захлестнул его багровую, налитую кровью шею. Я подумал, как бы он ненароком не удушился.
- Тут истерикой не возьмешь, - сказал он. - И не сволочись. Если у нас в каждом районе райкомы гореть будут, что же останется?
- Люди.
- Вон ты как! Значит, вины за собой не признаешь?
- Погодите, товарищи, - вмешался третий, длинноносый молодой мужчина. - Чего вы все удила закусили?
- Вину признаю, - слабо сказал отец. - За райком отвечу, но партбилет выкладывать - извините!
- А это у тебя спрашивать не будем, - махнул рукой бритоголовый. Выложишь как миленький.
- Врешь! - Отец быстро сел на постели, бритоголовый отшатнулся. Но отец опять уже повалился на кровать, мучительно застонал и хрипло выдавил: - Не ты мне его давал, не тебе и отбирать!
- Что это? - вдруг раздался властный, с легким нерусским выговором голос с порога.