Белые, со сложным петлевидным рисунком на шкурах, они ползли, переплетались по воздуху в опасной близости над нашими головами. Это был ковер из змей, живой гигантский ковер, перекрывающий все пространство так называемой мертвой зоны. Способный в единый миг убить, размазать по земле, он душил своей тяжеловесностью. Или же это мне становилось плохо от знания — над нами не тучи ползут, а змеи. Они принесли острый запах свежести, звон шкур, раздражающий уши, и непроглядную темноту, в которой ярко загорелся магострел.
Мы ждали час, долгий час, за который я устала не двигаться, стoять и молчать. С последним справлялась совсем тяжело, потому что степняк прижимался ко мне со спины, потом, правда, я на нем повисла, но факт остается фактом — он был слишком близко, держал слишком крепкo, а еще дышал. Напряженно и шумно дышал, перекрывая мое собственное дыхание и звон змеиных шкур. Слышала я его хорошо, потому что нос степняка был за моим ухом, а губы почти касались мочки. И любая попытка отстраниться пресекалась жестко.
Так что когда на горизонте забрезжил свет — змеиный ковер закончился и небо вновь стало открываться нашему взору — я уже очень хотела сделать три вещи. Врезать Варгану, наорать на него и убежать в кустики. И я бы так и сделала при первой возможности, если бы князь сам первым не сбежал от меня со словами: «Ты направо, я налево!» А потом пошел дождь.
Не знаю, как его «налево», я в своем «направо» поскользнулась несколько раз, в попытке сесть на шпагат чуть не потеряла отобранные у князя костюмы, но вовремя зацепилась за траву. Возвращалась я так же нелепо, как и уходила. Из-за стены дождя видимость была ограничена, так что, наткнувшись вскоре на кого-то, я вспомнила кусты, тявкающего монстра, и уже готова была бежать, как вдруг меня остановили хмурым вопросом:
— Идти можешь?
Лучше бы я ответила «нет».
Мы шли весь день и даже часть ночи. Вначале шли, чтобы выйти из мертвой зоны, затем чтобы выйти из дождя, а после чтобы найти относительно высокое, каменистое место на котором можно было бы разложить палатку и не проснуться под толщей воды. Если бы могла, я бы от усталости и голода стояла и ревела навзрыд, но для этого нужно было остановиться, а любая остановка вызывала немедленное погружение в ставшую зыбкой почву. Причем чем дольше стоишь, тем сильнее погружаешься. Я проверила, что за четыре минуты стояния можно уйти в грязь по колено. Словом, и для выражения простого человеческого горя нам так же был нужен относительно пoлогий каменный участок. А он все не находился!