Голос Полины узнаю сразу. Он встревоженный, она тоже пытается помочь, но я останавливаю её. Мягче, не так, как сиделку, говорю, что нельзя ей сейчас. А потом слышу то, что невозможно даже в кошмаре себе представить. Сын. Родился месяц назад. Всё хорошо. Но на каком сроке Полина была? Месяца четыре вроде Тёмыч говорил. Он не мог уже родиться! Не мог!
— Что значит родился? — Голос вроде свой слышу, хриплый, но спокойный, а у самого руки ходуном ходят, чувствую, как пальцы дрожат, и понять ничего не могу.
— Стив, пожалуйста, всё хорошо. Только успокойся, я всё расскажу. — Полина плачет, слышу, как всхлипывает, за руки меня берёт. — Ты в коме был. Полгода прошло с того дня на острове. Ты у нас, в нашем с Артёмом доме. Шамиль мёртв. Он застрелился, когда понял, что проиграл. Все остальные живы. Всё хорошо. — Повторяет это «всё хорошо», как мантру.
Это всё было похоже на бред. Ощущение словно я закрыл глаза лишь на минуту, но всё говорило об обратном. Полина же не станет лгать? Хотя я до безумия хотел, чтобы это всё было чьей-то глупой шуткой. Розыгрышем, который они придумали, чтобы повеселиться. И пусть мне ни хрена не весело, но лучше бы это всё не было правдой.
Но потом послышался плач ребёнка. Он всё приближался, под аккомпанемент шагов, а затем остановился совсем близко.
— Стивен, поздоровайся со своим дядей. — Голос Мэри я бы узнал из миллиарда других. У меня не было ни братьев, ни сестёр, да вообще никого. Поэтому Мери, как и Артём, стали моей семьёй. Она присаживается рядом, и приближает ко мне ребёнка. Берёт меня за руку, и аккуратно касается моей ладонью его макушки. Она тёплая, и пахнет чем-то сладким. Но для меня это запах реальности. Потому что теперь я понимаю, что всё это не дурацкий розыгрыш, а моё настоящее, и будущее.
Мы сидим так ещё некоторое время, после чего я наконец-то чувствую в себе достаточно сил, чтобы подняться обратно на кровать. Впервые в жизни не знаю, что делать дальше. Ещё не до конца понимаю всё произошедшее, потому что мозг заторможен, он отказывается верить в то, что мне сказали. Все вокруг молчат, а мне хочется орать, срывая глотку, выгнать их всех, или очнуться от этого долбанного кошмара.
Быстрые уверенные шаги я, наверное, услышал раньше других. Теперь всё слышится чётче, ярче, не так, как раньше.
— Девочки, оставьте нас. — Голос Чужого вносит ещё одну долю реальности, но я рад его слышать. — Элена, вы тоже.
Он садится рядом, плечом к плечу, и молчит. Я молчу, тоже. Чувствую себя грёбаным инвалидом рядом с ним, хоть и знаю, что мы оба многое пережили в своём прошлом.