Нет, я не сделаю этого сейчас. Я подожду. Я ждала целый год, прежде чем смогу до него добраться, и подожду ещё. Снова посмотрела на него, и удивилась. Сейчас он казался умиротворённым. Каждый день, в одной и той же позе. Лицо спокойно, и разглажено от морщин. Он спит, а я плавлюсь от ненависти рядом с ним. И он действительно красив. Многие женщины, наверняка, сходили по нему с ума, но они не знали, что за красивой внешностью скрывается чёрная, гниющая душа. Я это знала. С самого начала.
Обернулась к двери, проверяя нет ли кого-то в коридоре, затем слила препарат в горшок с цветком, а шприц убрала в карман. Поправила на нём покрывало, и в тот момент, когда я развернулась, чтобы уйти, его рука резко взметнулась вверх, и ухватила меня за запястье. Жёстко, цепко, болезненно, так, что наутро обязательно появятся синяки. Я вскрикнула от страха и неожиданности, пытаясь вырвать руку, но он не отпускал.
— Кто ты? — Он смотрел строго в потолок, не оборачиваясь в мою сторону.
— Ваша сиделка. Элена. Меня зовут Элена.
— А почему я ни хрена не вижу, Элена? — Отчеканил каждое слово, и так и не повернул ко мне взгляд.
Год назад.
Мы сидели у камина, в молчании и тишине. Каждый скорбел по-своему, но не говорил ни слова. Дядя пил виски, который открывал лишь по особым случаям. Сегодня прошло открытие благотворительного фонда, памяти моего отца. Двенадцать лет назад он был убит в своём доме, вместе с моей мамой, и шестнадцатилетним сыном. Меня оставили в живых. Дядя сказал, что со мной просто не успели расправиться, потому что приехал он, и спугнул убийцу. Мы до сих пор не знаем, что именно он искал в доме, и за что он лишил жизни мою семью. Я потеряла память именно на этот короткий отрывок времени. Мне было семь, и меня нашли в кабинете отца, рядом с его мёртвым телом. Единственный обрывок памяти, что сохранился в моей голове, это татуировка на запястье убийцы. Трезубец. Символ дьявола, или бога. Я до сих пор не знаю, кем из них он себя возомнил, нанося подобный рисунок на кожу. Я не сказала об этом полиции. Дядя обещал, что найдёт этого человека, и отомстит. И я верила. Даже в семь, я чётко, в одно мгновение, осознала, что такое месть, и какой сладкой она может быть. Спустя несколько месяцев дядя сказал, что человек с трезубцем на запястье мёртв, и мои родители отомщены. Но он не убивал того человека, он умер сам, и это уже месть. Мы продолжили жить дальше. Дядя заботился обо мне, управлял компанией, а мне она была не нужна. Уже тогда, где-то в глубине души я понимала, что именно из-за денег отец потерял свою жизнь, и жизнь своей семьи. Даже мою. Потому что с тех пор я лишь существую.