Мы уже несколько секунд стояли в полутемном коридоре, и я возился с ключами, пытаясь отпереть единственную дверь, четко вырисовывавшуюся на фоне черных декорированных стен. Дверь не поддавалась. Терпение Чайкиной стремительно опускалось к нулю, и наконец девушка не выдержала и спросила:
– Мне кажется или туда нельзя? Да и вообще…
Кажется, Куколка осознала, что она наедине с парнем вдали от основной массы народа, и наверняка успела нафантазировать, что может произойти в такой ситуации!
Ох, детка, дай мне пару недель, и я тебе покажу, насколько классно может быть девочкам с плохими парнями в темных коридорах!
– Нам можно, – Я наконец победил чертов замок и распахнул перед Олей дверь на крышу здания, в котором находился клуб Романа. В лицо нам ударил свежий ветер, а над головой отчетливо была видна почти полная луна. Оля встала в дверях, оглядываясь и замерев от удивления, а я позволил себе легонько подтолкнуть ее вперед, выходя вслед за ней на крышу и полной грудью вдыхая свежий воздух.
В темном небе над нашими головами загорались звезды, а впереди переливался огнями ночной город…
Оля Чайкина
Колокольчик тревоги уже давно превратился в набат и бил во всю мощь, отзываясь легким звоном в голове. А я все равно шла за ним, как телок на веревочке, и тихий голос разума заглушало биение сердца.
Это было… волнительно.
Все в нем вызывало внутренний трепет. Отблеск усмешки в темноте, искры в глазах, что ловили редкие источники света, высокая худощавая фигура… и мои воспоминания о том, что скрывается под его достаточно строгой сегодня одеждой.
Интересно, там действительно дирижабль или что-то другое? Спрашивать было жутковато, так как, зная Ворона, он вряд ли просто даст ответ и этим ограничится. С него станется прямо здесь стянуть пиджак в стиле кэжуал, а после рубашку и продемонстрировать во всей красе и дирижабль, и то, на чем он изображен.
А я не уверена, что хочу вот так вот сразу смотреть на обнаженный торс этого мужчины.
Осознав, что ключевым в моей фразе было «вот так вот сразу», я ужаснулась! А потому переключила свое внимание с парня на восхитительную панораму. Город искрился огнями фонарей, подмигивал фарами машин, светился многочисленными окнами жилых домов. И в каждой квартире кто-то был, жил, чувствовал, дышал, возможно о чем-то переживал.
А я стояла на крыше и смотрела. И город был у моих ног, словно огромный, но покорившийся на какое-то время зверь.
– Мне нравятся крыши, – тихо сказал Женя, и его голос как-то очень естественно вплелся в звуки ночного города, не нарушая гармонии.