Сегодня они обсуждали сны. Морген остановилась в проходе, с недоумением прислушиваясь к разговору. Галка вполголоса возбужденно рассказывала какие-то подробности, и Альбина с сестрой-хозяйкой толковали детали. Выходило что-то несусветное.
— Привет! — обрадовалась Галка. — Ты как? Ну мы тут голову сломали, что случилось! Потом пойдем на обед, расскажешь. Ты, кстати, представляешь, Альбина у нас специалист по толкованию снов… так здорово все раскладывает!
— Да что там, — смущенно засмеялась женщина, — это я на младшей ступени спецкурс брала, в романтику тянуло, а потом… дочка родилась, не до учебы стало.
— А вам-то чего снилось сегодня? Говорят, сегодня четвертый лунный день, сны вещие, — сказала сестра-хозяйка.
— Да мне бред один снился, честно говоря… — отмахнулась Морген, — Лютики как будто во рту, горько очень, едва не задохнулась. Меня ими рвало.
Альбина подперла голову кулаком, призадумалась.
— Так-то лютики сами по себе не важны, тут два знака: цветы и тошнота. Цветы могут и к добру быть, и к нехорошему. А вот тошнота, рвота — к тому, что назойливый или надоедливый поклонник скоро пропадет. Есть у вас такие? — улыбнулась Альбина.
— Ну… можно сказать, что есть.
Женщины помолчали немного, потом Морген тихонько увела Галку в коридор. Сны снами, а работать нужно.
Периодически позванивал телефон: Донно присылал сообщения. Одни вопросы по Роберту, что ему нужно привезти, что можно есть, как дела, какие анализы. «А чего ты, интересно, ко мне пришел, а не к этому своему Роберту?» — спрашивала Морген у телефона, отправляя очередной ответ. Потом вспоминала, что это она сама отыскала Донно в холле и притащила его к себе.
Сказала ему приехать в обеденный перерыв — и тот все бросил, примчался знакомиться с лечащим врачом Роберта. На перевязку к Морген не пошел: сказал, что сходит в медблок Института. Больше он не писал и не звонил в этот день.
К больному другу
— Ненавижу больницы. Ненавижу эту еду. Ненавижу тебя тоже, старый извращенец, — мрачно бубнил Роберт, и у Донно слегка отлегло от сердца.
Когда все было на самом деле плохо, Роберт молчал. Молчал так, будто между ним и миром была толстая пробка, будто он отроду не произнес ни звука, будто он уже не здесь, а где-то совсем в ином месте.
— Я принес тебе тут, что Морген разрешила, — сказал Донно.
— Ну зашибись, — взъярился напарник, взглянув на лотки с едой. — Она еще и мою диету контролирует?
Нарезанные листья салата, овощи, переложенные толстыми ломтями черного хлеба и отварной рыбой.
— Наверняка без соли, да? Я хочу нормальную еду, слышишь? Я загнусь быстрее от их столовской бурды, чем от той дряни, что у меня. И сладкое! Я хочу шоколад!