Я моргнула, уцепившись за эту мысль. Потом ущипнула себя за запястье, лишний раз проверяя, сплю я или всё-таки нет. А потом беззвучно выругалась, прикрыв глаза рукой и потерев переносицу.
- Ксюша, ты дура, - прозвучало жалобно и как-то не слишком уж и самокритично. И не так уж далеко от истины. Ведь, в конце-то концов, я могла бы и раньше сообразить, откуда мне знакомо это прозвище.
Очень занятное прозвище. И обладатель оного был ему под стать: он просто выедал ваш мозг, медленно и со вкусом его пережёвывая. Честное слово, Медкова Инесса Борисовна на первый взгляд была милейшим человеком.
Да и на второй тоже. Только что начинала изредка подбешивать своим постным лицом и невыразительным тоном. А вот на третий, ты уже начинал понимать, что за этим наплевательским отношением к своему внешнему виду, за странными формулировками и неуместными шутками прячется очень непростой и очень неприятный человек.
Она, не задумываясь, подставит вас под удар. И не важно, был у неё для этого хоть какой-то повод или же нет.
Впрочем, самым важным было не это. Самым важным было то, что у неё была ВСЯ информация о трудных детях. От и до. Она готовила их документы на психолого-медико-педагогическую комиссию. Она присутствовала на ВСЕХ заседаниях совета профилактики. Она знала ВСЕ об этих детях…
И обо мне. Ведь нет ничего такого, если одна коллега поинтересуется, где живёт другая, не так ли?
От этого озарения, ударившегося меня как обухом по голове, почему-то стало жутко. Настолько, что я невольно прижалась ближе к сонно вздохнувшему Араньеву. И ещё долго пыталась отогреть внезапно замерзшие пальцы, беззастенчиво спрятав их под его одеждой. Потому, что наивный человек во мне все ещё не мог поверить в это. Не хотел признавать, что тот, кто сознательно выбрал путь работы с детьми, способен на такое. Что это…
Что это вообще могло быть.
Завозившись, я сползла ниже, прижавшись щекой к мерно вздымающейся груди Вениамина. Мысли метались из крайности в крайность. Одна часть меня требовала разбудить Араньева и всё ему рассказать, вторая справедливо замечала, что у меня нет ни доказательств, ни каких-либо фактов. Ну и что, что у Цветковой прозвище Улитка?
Это ведь её совершенно ни к чему не обязывает. Как и мерзкий характер, как и то, что у неё была возможность выяснить всё, что можно у этих детей. Да и то, что как психолог, она прекрасно знала, на что надо давить при общении с этими мальчишками, что им говорить и как – тоже ничего не даёт.
В конце концов, она ж не единственный детский психолог в городе, ведь так?