Еще я окончательно понял, что такое двойственность сознания: это когда ты очень рад, счастлив, простому разговору с любимой девушкой, объятиям, удивительно целомудренным, но исключительно нежным и теплым и, в то же время, в тебе растет, угрожая снести все на своем пути, первобытное желание обладать любимой как женщиной. Нет, я прекрасно понимал, что до обладания еще как до Киданской стены, но я есть мужчина…и это было нормальным. Ненормальной была только сила этого желания.
Ничего, я добьюсь! Она полюбит меня! Я слегка пуганулся ее заявления о том, что она не станет больше влюбляться, но…. Я же суперарэ. Интересно, как она станет сопротивляться мне. Правда, зная непохожесть Динь на всех остальных девушек, я предполагал, что по фиг ей до суперарэ. Она если и полюбит, то только мужчину. И это ложилось грузом ответственности на мои плечи. Я должен, обязан быть для нее лучшим. Груз этой ответственности был очень и очень тяжел, но я был счастлив.
Проснулся я бодрым и полным сил. Сразу вспомнил, что все хорошо и бросился по утренним делам в душ. Даже попытался причесаться. Наскоро позавтракав, накинул куртку, прыгнул в машину и газанул до дома Динь, в надежде, что смогу подвезти ее до школы. У ворот ее дома, я, притормозив, ПОЧУВСТВОВАЛ, что она уже уехала и отчалил в школу. Несся как угорелый.
Когда я топтался около входа в класс, засек следующую картину.
Динь с расческой в руке стояла возле обреченно сгорбившегося Вороны. Тот сидел за своей партой, лицом к доске и бубнил.
— Ну почему я? — ныл этот огромный парень, — Бес вон лохматый ходит и ничего. Динь, может, кого другого причешешь?
— Мишенька, если я полезу к Ину с расческой, я умру на месте. Он испепелит меня взглядом. И некому будет причесать тебя, — ну что тут скажешь, маленькая тиби была очень рассудительной барышней, однако, я был бы не против, если бы она просто дотронулась до моих волос.
За спектаклем наблюдали Натали и Тенгиз. Пушкина тихонько прыскала от смеха в плечо Архалукова, а тот был и не против вовсе, стараясь приобнять девушку.
— Дииинь, — продолжал свое нытье Ворона, — Давай потом как — нибудь? Ты сейчас наделаешь мне кудрей, а мне еще по делам надо смотаться до начала лекций.
— Мишенька, все будет хорошо, — пропела рыжая и начала причесывать.
Ишь как, «Мишенька», а меня назвать как — то нежно ни фига.
Тем временем тиби проявляла свои умения в парикмахерском деле. И вот, что я скажу — успешно! Она собрала гнездо волос Вороны, расчесала и скрутила прекрасно подходящий громиле, викинговский пучок. Даже я, парень, оценил преображение смешноватого Воронцова в стильного богатыря. Вот ведь, женщины…. Потом я ревниво наблюдал за тем, как она поправила воротник его рубашки, разгладила пиджак. Застегнула на две верхних пуговицы, а не как обычно носил Ворона, застегнув на нижние. И, ву а ля. Мишка стал человеком. И делов то…