— Илья Ильич, — он приостановился и посмотрел на меня, — Спасибо.
— Марк? — он начал догадываться.
— Спасибо. За Динь. За все.
Тот постоял немножко, стараясь сдержать лицо. Он был тронут. Наверно, впервые услышал от меня что-то кроме глумливых бредней.
— С тебя бутылка шмурдяка, Бес, — я облегченно выдохнул, зная, что теперь не придется размазывать розовые сопли слов о моей горячей благодарности этому классному мужику.
— Да, хоть вагон.
— Вагона не надо. Бутылки вполне достаточно. Но, сделай на ней дарственную надпись.
— Что писать-то? Псалом? — Ильич хохотнул.
— Тебе слово понравилось?
— Ага, — гукнул я, улыбаясь.
Он посмотрел на меня внимательно. Тепло заулыбался в ответ и ответствовал.
— Улыбайся почаще, горе ты мое.
С этими словами он направился вглубь школы. А я точно знал, что этот дядька сбежал от меня, чтобы не показать, насколько ему приятны мои слова. Я хоть и с большим опозданием, вернул ему долг, который рос годами.
Мы ввалились из холодного октябрьского дня в уютное, теплое помещение местной пельменной. Шумели, ржали. Заняли большой круглый стол. Расположение войск было следующим — Я, слева от меня плюхнулась моя очаровашка, Ворона, Федул, Натали, Гошка, Карамышев, Ирина. Она замкнула круг, оказавшись по правую руку от меня. Я обозревал, в ожидании заказа, пестрый бомонд, и меня стукнуло! Вот они мы! Избранные! Собранные здесь, благодаря дару тиби. Приклеенные друг к другу. Навсегда? На время? Мысль работала, мое любопытство глодало меня. Я повернулся к Ирине.
— Ир, — шепотом, — Вопрос странный, но ты выдержишь. Тебя накрыло «откатом» первого сентября?
Иркины черные глаза блеснули ядовитой зеленью. Чудеса!
— Да! Откуда знаешь? — от любопытства с нее слетела обычная маска стервы и я подумал, что она настоящая красавица, именно такая, какой видела ее искренняя Динь.
— Знаю, — это все, чего она от меня добилась.
Мы весело пообедали. Беседа за столом не умолкала, и я с чувством некоторой неловкости, понял, как мало знакомы мне мои же одноклассники.
Больше всего меня удивили Шуйские. Откуда мне было знать, что оба этих красавчика- танцора, настолько начитаны и настолько тонко чувствуют природу искусства. Я сам, зная немало, офигевал от их эрудиции и прекрасной, правильной речи.
Натали убивала своей честностью и прямотой. Мне всегда нравилась эта девушка, но только сейчас я понял, каким стойким и искренним человеком была она. Надо бы сказать Динь, что Натали просто клад, а не подруга.
Ирина вносила в наш балаган нотку благородного изящества и была фасадом, показывающим, что мы даны. Древние. Высшие.