Вот бывает. Сборник рассказов (Игнатьева) - страница 11

По совету третьей книги Нина занялась саморазвитием. Она купила онлайн мастер-классы по раскрытию женской энергии, самопознанию, рисункам акварелью и полезным вегетарианским десертам. Сын с мужем перешли на пельмени на ужин и яичницу на завтрак, хюгге медленно покрывалось пылью. От нового шампуня начали выпадать волосы, от недосыпа на непривычной подушке под глазами появились синеватые круги, но ничего вокруг отчего-то и не думало меняться. То ли жизнь была слишком упрямая, то ли Нина меняла её как-то не так.

Шурша грязной опавшей листвой под ногами, она смотрела на облупленные дома, серое небо, мрачные лица, слушала в наушниках депрессивную музыку и думала, что, наверное, где-то далеко, по вымытой с мылом улице, на которой растет виноград, ходят люди и не хотят менять свою жизнь. Ездят по горам в красном кабриолете, бегают босиком по пляжу и получают зарплату в евро.

Холодало. Резкий ветер насквозь продувал ее тонкое зелёное пальто. Большими мокрыми хлопьями повалил первый сентябрьский снег.

Дома было тепло и вкусно пахло горячим ужином. На столе стоял букет из последних, слегка подмороженных, осенних цветов. На плите жарилось мясо, а сын, рискуя пальцами, нарезал салат. Нина взяла в руки так предупредительно и так кстати налитый мужем бокал вина и села в кресло. За окном выл жуткий ветер. Может, он несёт ей перемены. А может, уже и не надо.

Никанор Петрович стоял у окна. Уже третий день, не прекращаясь, то лил, то моросил, то капал унылый промозглый дождь. И уже третий день Никанор Петрович не мог думать ни о чем другом. Домашние дела не клеились, да и как можно было чем-то заниматься, когда там – они, такие маленькие, такие беззащитные и такие одинокие. Он нервно зашагал по комнате. "Всё, так продолжаться больше не может", – пробурчал он и, надев свой брезентовый плащ, загадочно улыбнулся домашним: "Я скоро вернусь", сел на велосипед и скрылся за поворотом. Шел десятый час вечера.

Он мчался по мокрому асфальту, обгоняя назойливо жужжащие мотороллеры и пропуская длинные фуры. У его велосипеда отвалилась педаль, но даже это не могло его остановить. Отступление невозможно – пускай даже дальнейший полет будет на одном крыле. Показавшаяся на горизонте цель придавала сил.

И, несмотря на то, что останавливаться приходилось через каждые тридцать метров, вскоре он был уже в лесу.

Заботливо спрятав в надёжное место – между двух самых ближних к дороге ёлочек – свой велосипед, Никанор Петрович налегке отправился вглубь.

В душе его начинала разгораться гражданская война. Пойти в осиновый подлесок крошить красных или в лесок вдоль высоковольтной линии резать белых? Он медленно продирался сквозь густую чащу сумеречного леса, в его правой руке кровожадно поблескивал острый нож. Он резко нагнулся: попались, голубчики. Один, второй, третий… Никанор Петрович не щадил никого. Только самых крошечных, едва заметных в пожелтевших иголках малышей он нежно прятал. За ними он придет в следующий раз. Его зелёный плащ мелькал среди еловых веток – в этом деле главное слиться со средой, а то ведь и спугнуть недолго. Сдаваться без боя грибы тоже, однако, не собирались: ядовитые партизаны ловко маскировались под белых, сами же они всеми силами пытались притвориться незаметными кочками, красные залегали в траншеи в высокой траве. Но Никанор Петрович, тертый калач, знал наперечет все их уловки – провести его было не так-то просто. Его корзина быстро наполнялась. Не повезло сегодня и рыжим, всегда державшим военный нейтралитет.