Уже после войны мы служили с генералом Джахуа в Белорусском военном округе. Если дела шли не очень хорошо, я ему говорил: «Это тебе не на войне немцев обозом гнать…»
Чем ближе мы подходили к Сталинграду, тем ужаснее были картины прошедших здесь боев. На дорогах, обочинах сидели и лежали немецкие солдаты и офицеры, те, кто не мог уйти, побитые, обмороженные, брошенные…
Я думал тогда о том, насколько же слепо верили они, что Гитлер поможет им выйти из окружения. Сулил он им это каждый день, сам, конечно, отлично понимая обреченность своих войск.
За четыре дня тяжелых боев мы смогли продвинуться всего на десять — пятнадцать километров. Правда, левофланговые 298-я, 293-я стрелковые дивизии и 51-я и 52-я гвардейские стрелковые дивизии нашей армии продвигались быстрее и освободили восточную окраину важного опорного пункта Гумрак.
25 января войска армии полностью освободили Гумрак, перерезав железнодорожную линию Гумрак — Сталинград.
У Гумрака оказался лагерь наших военнопленных. О том, как их содержали фашисты, не буду писать, об этом известно всему миру.
Мне было приказано всех наших бойцов, бывших военнопленных, хорошо одеть, обуть, подлечить, накормить, дать им отдых на десять — пятнадцать дней и затем отправить в тыл.
Я побеседовал с этими воинами и убедился, что настроенно у людей такое, что готовы они в любую минуту идти драться с фашистами насмерть, чтобы отомстить за все унижения и муки, за гибель своих товарищей. Рвутся в бой люди! Можно было их понять.
Поскольку передо мной стояла очень сложная и ответственная задача по расчленению группировки противника, я отобрал из бывших военнопленных около восьми тысяч человек, сформировал из них восемь батальонов, вооружил и отправил в дивизии. Поступил я, наверное, не очень правильно, но были у меня, казалось, для этого основания.
Дня через два звонит К. К. Рокоссовский:
— Иван Михайлович, вы военнопленных в тыл отправили?
— Нет, они у меня хорошо воюют…
Тут я выговор и получил…
Воевали эти люди отлично, и я как-то осмелился пошутить при Рокоссовском:
— Товарищ командующий, нет ли у вас еще наших военнопленных, я б за них согласился еще два выговора принять…
Многих из бывших военнопленных мы представили к правительственным наградам, провоевали они в нашей армии до конца войны…
Шли последние дни Сталинградской битвы.
В ночь на 26 января К. К. Рокоссовский приказал войскам 21-й армии прорваться в район Мамаева кургана и завершить расчленение остатков окруженных немецко-фашистских войск.
Непрерывно нарастающие удары советских войск значительно деморализовали противника. Высшее командование окруженной армии отлично понимало безнадежность и бессмысленность дальнейшего сопротивления. Об этом убедительно свидетельствует донесение командующего генерал-полковника Паулюса Гитлеру 24 января 1943 года: