По сути дела, это были уличные бои трех армий, и надо сказать, что тут нам удалось установить между собой хорошее взаимодействие, так что не было ни одного случая, чтобы та или иная армия побила соседа. Бои трудные: в таких условиях, когда мы локтем чувствуем друг друга, не применишь ни авиацию, ни тяжелую артиллерию!
В ночь на 29 января соединения 64-й армии преодолели реку Царица, вышли в центральную часть города. Войска 21-й армии, наступавшие северо-западнее, 30 января продвинулись к центру города и стали соединяться с войсками 64-й армии.
30 января я отдал распоряжение:
«Всей артиллерии, за исключением полковых и сорокапятимиллиметровых пушек, огонь прекратить. Пробанить орудия и надеть чехлы».
Действительно, территория в южной части города, на которой еще оставался противник, была настолько ограничена, что стрелять из пушек большего калибра стало опасно для своих же войск. Основные артиллерийские средства армии переключались на разгром северной группировки врага.
Дни окруженных немецко-фашистских войск были сочтены. Началась массовая сдача в плен. Утром 31 января частями 64-й армии были пленены командующий 6-й немецкой армией генерал-фельдмаршал Паулюс и его штаб. В тот же день и в районе площади имени Девятого января соединились войска 21-й и 64-й армий. Разгром южной группировки противника был завершен.
Общие потери вражеских войск с 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943 года под Сталинградом составили около полутора миллионов человек. Вдумаемся сегодня в эту цифру! Нет, не хотели мы, советские люди, занятые мирным трудом, сделать черной старость немецких и румынских матерей, не мы вырвали у жен мужей, у детей отцов, навек уложив их в мерзлую сталинградскую землю. Здесь, у великой русской реки Волги, пожали они плоды преступного авантюризма своих политических и военных руководителей.
Эрих Вайнерт в дневнике 1 февраля 1943 года записывал:
«По пустынной, унылой проселочной дороге из Вертячего на север тянутся бесконечные вереницы пленных. Они идут на железнодорожную станцию. Все плетутся, согнувшись, тяжело волоча ноги. С растрепанных бород свисают сосульки. Головы и плечи обернуты всем, что попалось под руку: старым тряпьем, мешками, войлоком. Кожаные сапоги или босые ноги обвязаны соломой. Вслед за ними ползет грузовик, подбирающий тех, кто не может идти. Когда кто-нибудь из пленных падает, к своим не обращаются, конвойные поднимают их на машины.
Я кричу:
— Эй, земляки! Радуйтесь, что остались живы. Гитлер и его военачальники обрекли вас на гибель. Ведь вы им больше не нужны.