– И к чему мне знать о вашем знакомстве? – спрашивает хрипло Ноэл, шевелясь, принимая более удобную позицию, отчего спину тянет в тех местах, где футболка прилипла к коже из-за запекшейся крови. Боль с новой силой прожигает тело.
– Терпения тебе тоже не достаёт, как и Люку. Ну, раз ты хочешь поскорее добраться до самого главного, то нас выперли из армии с позором, лишив всех наград. Моя семья, конечно, смешивала меня с дерьмом за глаза, но мне и не нужны были слова о том, что я перестал быть авторитетом и примером для своих сыновей, которым было тогда по тринадцать и пятнадцать лет. Они откровенно меня ненавидели, хоть и не знали всей истории. Вернувшись на гражданку, я не потерял связи с Люком. Я не сразу смог найти работу, а он как будто и не уходил. Мы вместе пили пиво в баре: я для того, чтобы запить свою горечь, а он – поделиться тем, что покажет мне другую сторону мира. Люк предложил вступить в банду его друга. Я косвенно слышал о ней, сначала мне это показалось глупостью. Я – мужчина за тридцать – вступлю в банду с малолетками! Но не прошло и недели, как я подумал, что мне действительно не хватает общества Люка и нашей дружбы. Хотя мы не звонили друг другу каждый день, и я даже не знал, когда у него день рождения, между нами было что-то на ментальном уровне. Не знаю, понимаешь ли ты это…
Ноэл понимал – под это описание подходили и они с Олли.
– В общем, мы были в банде, создавали себе репутацию, занимаясь запрещённым бизнесом. У моей семьи, наконец, появились деньги, и я был окрылён этим. Хотя скорее властью. Но если жене было всё равно, чем я занимаюсь, то сыновья считали меня грязью из-под ногтей. Верили, что меня надо вывести на чистую воду, а я не видел этого – слишком был занят, поэтому и просчитался.
Монро замолкает на секунду, смотря куда-то сквозь Ноэла, вспоминая не лучший период своей жизн. Даже не так – он вспоминает о том, что разрушило его жизнь.
– Парни не были глупыми и поняли, чем я занимаюсь, и намеревались сдать меня в полицию. Им было наплевать, что я их отец, – я пропадал слишком много. Если раньше я был героем на чужбине, то теперь стал врагом под боком, нарушителем их спокойствия. Я могу их понять, они хотели как лучше, и, возможно, даже меня любили, но это ничего не меняет. Люк был слишком прошарен и чувствовал всё, словно ищейка. В тот день, когда ребята хотели сдать меня и банду в полицию, они пропали. Я узнал об этом слишком поздно, жена вызванивала меня, но я был занят. Когда поступил звонок из полиции, я… я просто не поверил. Приехал на место происшествия быстро, как смог, но это всё равно не вернуло моих мальчиков к жизни. Они лежали у полицейского участка задушенные и с табличками «Предатели». До сих пор не знаю, что тогда со мной произошло. Наверное, я просто потерял свою душу. Конечно, я знал, кто это сделал, но не стал отвечать полиции на их расспросы о том, были ли у ребят или нашей семьи враги. Жена плакала, билась в истерике, а я даже не мог её успокоить. Думал лишь о том, что Люк поступил так не из-за себя, а из-за меня – он разрушил мою человечность и уехал. Скрылся, то ли почувствовав, что перешёл черту, то ли ещё по какой-то причине. Я знал, что мог найти его при желании и убить, но это не имело смысла. Убить, чтобы освободить от страданий, если они у него были, – это милосердие, поэтому я ждал. Ждал, когда он заведёт семью, осядет или продолжит свою деятельность, но шли года, и, находя его, я видел только того же Люка. Одинокого волка, которому начхать на всё и вся. А потом… потом я увидел тебя, Ноэл, и то, как он смотрит на тебя. Я долго приглядывался и понял, что ты – моё возмездие. Ты тот сын, которого он прятал на видном месте. Поэтому я и подослал к тебе Мартина через Дэйзи, хоть это и было долго, слишком долго. Я потерял терпение, ведь он так и не смог попасть в ваш дом и расположить к себе. Поэтому решил, что этот план прогорел и рискнул действовать через Тамплиеров. Но они тоже только тупили и потеряли своих – Люк никогда не брезговал убивать детей. Но так или иначе, а ты здесь.