В ходе этих «смотрин», Богдан сумел произвести, прежде всего на отца, впечатление умного и эрудированного человека, к тому же довольно практичного. Его пригласили за стол и уже за оным отец и мать раскрыли секрет полишинеля, что у них имеется дочь, «умная поэтическая натура», но с чрезмерно завышенными требованиями к молодым людям. Богдан, конечно, не признался, что в курсе и требований, и возраста, и внешности «тонкой поэтической натуры». Он с предельным внимание все выслушал, поддержал сетования матери, что таким людям тяжело приходится в этом жестоком мире… Результат «смотрин» оправдал ожидания Оксаны Тарасовны. Богдану пообещали, что поговорят о нем с дочерью и возможно вскоре они познакомятся. Первый шаг к «завоеванию» Москвы, казалось, был сделан.
Богдан все это «судьбоносное» время жил как на автопилоте. Его не радовало, и не огорчало, как развиваются события. Он словно играл роль в каком-то спектакле, не имеющем никакого отношения к реальности. И у него не проходило желание, чтобы «комедия», срежиссированная его матерью, поскорее закончилась. И в то же время, не очень веря в положительный результат этой затеи, он хотел, чтобы она увенчалась успехом.
Тем временем прошла неделя, подошел к концу июнь, а звонка с приглашением вновь посетить номенклатурную квартиру, все не было. И вот, наконец, оное поступило. На этот раз предстояло осуществить непосредственную «стыковку» с потенциальной невестой. В тот день Оксана Тарасовна отпросилась у «архитекторши», примчалась к сыну и стала готовить его к «свиданию». Ее волнение было велико как никогда. Богдан не мог на это не обратить внимания:
– Мама, ну нельзя же так переживать. Успокойся. Не хватало, чтобы ты из-за этого сердце себе «посадила»
– Ох, Богдаша, ты прав, конечно. Но, знаешь, как хочется хотя бы последние оставшиеся годы пожить по человечески, гроши эти не считать, не так, как мы сейчас живем, – Оксана Тарасовна не выдержала и тихо всхлипнула.
Богдану до того, в общем, спокойно готовящемуся к предстоящему «свиданию», стало до боли сердечной жаль мать. Действительно, она всю жизнь старалась «подняться» не столько из-за тщеславия, сколько для того, чтобы обеспечить себе и своим детям достойный социальный статус, достойную жизнь. Сколько усилий с ее стороны оказалось потрачено зря.
– Мама, не плачь. Я сделаю все от меня зависящее. Только не переживай, все это не стоит того…
Как писал Пушкин, она звалась Татьяной. Богдан ожидал увидеть уже немолодую женщину с уродливой, отталкивающей внешностью. Потому, он был готов сохранять бесстрастность, если даже придется узреть нечто вроде Квазимодо женского рода, но… Татьяна действительно оказалась далеко не красавица, особенно на лицо, которое безнадежно портила сильно выдающаяся вперед, лошадиная челюсть. Этот дефект не могла исправить никакая пластическая операция. Но в целом, во многом благодаря дорогостоящим косметическим ухищрениям и удачно подобранным украшениям ее лицо не смотрелось совсем уж отталкивающе. Что же касается фигуры, то для почти сорокалетней старой девы она смотрелась вполне приемлемо: ни худая, ни толстая, с нормальным соотношение ширины плеч и бедер. Разве что ноги имели излишнюю кривизну, но совсем не безобразную. В общем, чувствовалось, что Татьяна не махнула на себя рукой и пользовалась всем, что предоставляли ей финансовые возможности папы: фитнес, косметические салоны и т.д. Но не внешность, хоть он ожидал куда худшего, удивила Богдана. Его поразил ее взгляд. Если родители при первом знакомстве сначала явно выражали свое недоверие, то Татьяна смотрела на него с нескрываемым презрением, едва ли не с ненавистью. Данное обстоятельство позволяло предположить, что на эту встречу она согласилась только после долгих уговоров родителей, чем и была вызвана полуторанедельная задержка.