Саркофаг уже трясет и ходит ходуном, но ни одна капля драгоценной жидкости не проливается из своего вместилища. Еще осталось совсем чуть-чуть.
Дрожащие руки разворачивают тряпицу, в которой спрятан второй клинок. Голубоватая вязь на рукояти светится знакомыми рунами. Изогнутое лезвие поблескивает в свете масляной лампадки. Вот и все. Соберись, Мелинда! Не время трусить! Берусь обеими руками за ручку и с размаху вгоняю кинжал между ребер. Острая боль пронизывает все мое существо, а сознание затапливает блаженная темнота. Я это сделала!
Вскакиваю на кровати, глотая ртом воздух, прижимаю руки к груди, где пойманной птахой бьется сердце. Я все еще ощущаю невыносимую боль, заставляющую тихо стонать, скорчившись на постели и разъедающую душу тоску. Так вот ты какой Гиллаган О’Ши.
Постепенно болезненные волны, накатывающие одна за другой, стихают, позволяя распрямится на постели. Я осторожно перекатываюсь на спину и выпрямляюсь на всю длину. Что это было? Сон или… Или воспоминания? Только не мои ведь это воспоминания, уж точно не мои. А может это всего-навсего глупое сновидение, навеянное рассказом Ловара?
За окном еще глухая ночь, а спать после такого совсем не хочется. Заставляю себя силой воли закрыть глаза и нырнуть в царство грез. Только вот получается ну очень плохо. Считаю баранов и козлов, вспоминаю таблицу умножения и перечень всех ингредиентов зелья, помогающего от желудочных колик, но сна все равно ни в одном глазу. Провертевшись на постели не менее двух часов, делаю вывод, что мне уже не удастся совершить задуманное и принимаю решение пойти в библиотеку почитать, нечего время попусту терять. Откидываю одеяло, и спускаю ноги на пол. Босые ступни тут же утопают в пушистом ворсе ковра. После теплой постели кожа мгновенно покрывается мурашками, и я спешу поскорее одеться.
Быстро открываю сундук и извлекаю оттуда платья и нижнее белье. Аккуратно раскладываю на его крышке нежно-шафрановую камизу с вышитыми по краю подола красивыми белыми розами, бледно-розовое сюрко и ярко-алый котт. Подумав, добавляю еще чулки из тонкой шерсти.
Сегодня должен приехать Киан, и во мне просыпается такое понятное, такое чисто женское желание быть для него красивой. Пора себе уже признаться, что некромант начинает занимать в моем сердце весьма значимое место. Только стоит ли мне надеяться на ответное чувство? Я знаю, какой может быть любовь, сильной, всепоглощающей, самоотверженной, настоящей. И на меньшее я не согласна. Ведь мое сердце, позволь я ему, давно бы уже полетело глупым мотыльком на огонь, опаляя крылья в его нестерпимом жаре, не слушая доводов рассудка, полюбив человека, ставшего моим мужем, спасшего мою жизнь, пожертвовавшего многим, ради меня, но так и не сказавшего мне, что я для него значу.