— Воспоминания о прошлом напоминают мне кусочки стеклянной мозаики, которая была у меня в детстве. Такая красивая мозаика ручной работы. Все кусочки были разными по цвету, форме и размеру, из них я собирала картинку, на которой в итоге должно было получиться изображение Пресветлой Богини в разных ипостасях и нападающих на неё демонов. Мне кажется, что картина моей прошлой жизни собирается из таких вот разных по всем параметрам кусочков, господин Стонич. Как будто кем-то нарисован черно-белый эскиз рисунка моего прошлого с нечеткими, еле видимыми линиями, а я сверху накладываю то один кусочек воспоминаний, то другой, — я тихо вздохнула. — Но если в детстве я видела и знала, какой должен собраться рисунок в окончательном виде, и осознанно брала тот или иной кусочек мозаики, или, наоборот, не трогала, то сейчас я не знаю, какое воспоминание придёт, и какая получится картинка в итоге, и это очень пугает меня.
В наступившей тишине я услышала, как всхлипывала сестра Таисия, пытаясь сдержаться.
— Какое точное сравнение вы привели, лера Тубертон, — задумчиво и удивленно произнес ученый Стонич. — Мозаика воспоминаний... А ведь, действительно, картина вашего прошлого — это как сложное мозаичное панно, только собираете вы его в темной комнате и с закрытыми глазами. В прямом и переносном смысле. И поэтому не знаете, какой кусочек сейчас возьмете, и какое место он займет в вашей личной мозаичной картине прошлого.
В снова наступившей тишине я медленно уплывала в короткий искусственный сон.
— Сегодня ключевым словом будет «война», лера Тубертон, — словно издалека услышала грустный голос господина Стонича. — Военный министр не оставляет мне выбора. Я вынужден обременять ваш уставший мозг неприятными и тяжелыми воспоминаниями. "Война", лера Тубертон. вспоминайте все про "войну" между нашими империями, как она началась, кем вы были и чем занимались... "Война между Тангрией и Марилией".
— Это самые чёрные и пугающие кусочки моей мозаики, — еле слышно пробормотала я, — жаль, что их нельзя искрошить в стеклянный порошок, как в детской мозаике, и никогда больше не вспоминать.
Я засыпала под страшные слова "война между империями", а мозаичное панно прошлой жизни с каждым таким сном все полнее заполнялась хрупкими кусочками разрозненных воспоминаний, каждый из которых крепко-накрепко занимал свое собственное место в картине забытого прошлого, которая становилась все полней и законченней.
С затаенным чувством страха и сожаления я понимала, что до полного восстановления разобранной картины было еще очень далеко.