Я нарочито зловещим взглядом обвел аудиторию.
– Еще вопросы?
– А можно, пожалуйста, мне… спросить? – это была та самая опоздавшая, высунувшая нос с последней парты. По-прежнему глядя в сторону, она забормотала так, что я еле мог разобрать, да еще и заикаясь: – Вы говорили, что есть разные воздействия, которые влияют на поведение, восприятие… и н-наркотические тоже. А может ли человек их вообще обнаружить, если его сознание уже изменено? Спасибо!
Я улыбнулся:
– Если говорить о вас, то могу заверить, что не сможете. Как и любой другой из здесь собравшихся. По крайней мере, пока. Но подготовленный человек, специалист в области мозговой деятельности – например, ваш покорный слуга, – без всяких сомнений, поймет, что с ним что-то не так. Так что вам еще предстоит этому научиться, и именно этим мы займемся на следующих занятиях.
Зазвенел звонок. Люблю, когда так точно совпадает: и время закончилось, и все, что нужно сказано. Вот, что значит опыт… и репетиции с таймером.
Впрочем, я забыл одну маленькую вещь. Брезгливо держа двумя пальцами список группы, я вновь обратился к девушке, которая уже двигалась на выход со всеми остальными:
– Простите, а как ваша фамилия? Мне следует, – я потряс рукой с листком, – отмечать присутствующих.
– Хомячкова, – тонким голосом произнесла девушка. Рядом с ней хрюкнули от смеха, и она тут же ожгла юмориста негодующим взглядом. – Но я с другого п-потока, не по расписанию… Меня, наверное, нет в списке. Извините.
– Хомячкова? – медленно переспросил я. – Скажите, а вы не родственница…
Я замолчал.
– Чья? – пропищала она.
– Нет-нет, – опомнился я. – Ничья. Я обознался. Вы можете идти.
Девушка сделала подобие неуклюжего книксена и выскользнула за дверь, а я все смотрел ей вслед, пытаясь собрать в кучу мысли и воспоминания. Неужели это та, что…
Я уже признавался в том, что не помню лиц, но сейчас настало время покаяться и в том, что я несколько подслеповат – а очки не ношу из ложной гордости. Я не разглядел толком ее лица, и теперь клял себя за это. Но невысокая фигура, закутанная в бесформенное платье так, что не понять – толстая или худая, белые косы до пояса, мягкий, переливчатый голос – и фамилия, что совсем невероятно! – разве могло это совпасть просто так? Все это толкало меня на невозможное предположение, что я только что наткнулся на очередную героиню своего прошлого. На какую-то секунду меня даже захватила безумная надежда, что это и в самом деле она, и, значит, все, что произошло с ней и со мной, можно исправить… А затем я с безжалостной горечью поспешил оторвать этой надежде голову: никогда и ни при каких обстоятельствах нелепая Хомячкова не могла быть той, воспоминания о которой пробудила. На то были уважительные причины: та прежняя была много лет как мертва, и ее, бедняжку, закопали вниз лицом в угоду бабским суевериям. Все полагающиеся по этому поводу причитания были давно и позорно выплаканы, а весь тот период жизни наглухо замотан в смирительную рубашку и отправлен без права переписки в еще более глубокий подвал памяти, чем тот, где томилась Эльза, – а дверь в тот подвал была забита, заварена, заложена двутавровыми балками и залита бетоном марки “100”. А если бы так получилось, что она не умерла, не лежала тогда под дождем с дрожащими под платком волосами, не изводила меня разрушительными приступами отчаянья и вины, то сейчас выглядела бы намного старше этой пигалицы-аспирантки. Так что нет-нет, не может быть, приём вопросов закрыт. Бывают, видно, в жизни и такие совпадения.