– Ася!!! – заорал я, не помня себя.
Она заполошно обернулась, потеряв скорость, а когда поняла свою оплошность и попыталась прибавить ходу, я уже схватил ее за руку. Со всех сторон на нас встревоженно пялились оторопевшие студенты, но мне было плевать.
– Ася, – повторил я, бестактно притягивая ее к себе. Я был полон решимости рассмотреть ее, наконец, как следует, чтобы наверняка убедиться в том, что не ошибся.
Она с ненавистью впилась в меня взглядом и яростно рванулась. Тут мне почудилось, что у меня закружилась голова: ее рука легко провалилась куда-то вниз и выскользнула из моих непроизвольно разжавшихся пальцев; а сама она отскочила назад на добрых два метра и замерла там, не отрывая от меня пронзительных глаз. Я остолбенело поднял с пола обрубок руки с кистью и опасливо поднес к носу. Протез?!
– Сейчас же верните! – выкрикнула она дрожащим от возмущения голосом. – На н-нас смотрят!
Я затравленно огляделся. На месте происшествия уже сгрудилась нехорошая толпа.
– Простите, что испугал вас, – выдохнул я. – Вот, возьмите, вы обронили…
Я протянул протез. Она боязливо сделала шаг вперед, выхватила его, и стала, не глядя уже на меня, прилаживать ремешки на место – причем получалось у нее из рук вон плохо (наблюдая за ее мучениями, я не удержался от грустного каламбура). Собравшиеся вокруг начали расходиться – сам того не ожидая, я выдал им удовлетворительное объяснение своей дикой выходки. Ну потерял человек вещь, не заметил, а этот… взялся ее догонять, чтоб вернуть – что же здесь такого? Слава Богу, зазвенел звонок, призывающий на пару, и через минуту рядом с нами не осталось никого.
Девушка отчаялась правильно застегнуть все нужные пряжки, и бессильно опустила правую, здоровую руку вниз. Левая рука со свисающим протезом выглядела жутко, будто переломленная пополам. Глаза угрожающе наполнялись слезами.
– Давайте помогу, – неудачно предложил я.
– Не т-трогайте меня! – строго сказала она. Теперь у меня не оставалось никаких сомнений: если я и забыл, как она выглядит, то этот ломкий, звенящий голос я бы не перепутал ни с чьим другим. Это было невозможно, но это было так: это была она.
Я шагнул навстречу, но она снова резко отшатнулась, всплеснув руками (при этом оторванная конечность крутанулась в воздухе, махнув мне ладонью), неловко наступила сама себе на носок ботинка, и, как давеча, грохнулась на пятую точку. Смех смехом, но все это становилось невыносимым. Я, презрев смущение, подхватил ее подмышки, поднял на ноги и втащил в ближайшую, к счастью незапертую, аудиторию. Здесь было пусто, и никто не мог помешать нам объясниться. Посадив всхлипывающую Асю на край парты, я присел перед ней на корточки.