Еще мне пришлось, встав на колено, завязать ей шнурки на ботинках. Под конец Асе, видимо, надоело, что я ее тереблю тут и там, и куцую курточку с капюшоном она предпочла надеть без моей помощи. Я скептически оглядел ее:
– Это ты так собралась? Там нежарко… А в деревне вдобавок еще и мокро.
– Ну прости, – сердито сказала она. – Не успела обзавестись гардеробом.
– Слушай, так может, тебе деньги нужны? – спохватился я.
– Вот еще, – фыркнула она. – Я запасливая…
Ася заперла дверь на декоративный (иначе не скажешь) замок, и мы спустились по лестнице – она спереди, я за ней.
– Знаешь ли ты, – поинтересовался я, не найдя более подходящего момента, чтобы блеснуть эрудицией, – что по правилам этикета мужчина должен спускаться впереди женщины?
– Чтоб на жопу не пялился? – спросила она, не оборачиваясь.
– Ну почему же, – смутился я, застигнутый на месте преступления. – Чтобы на подол длинный не наступить. Наверное. Ну и вообще, чтобы поддержать, если женщина оступится…
За этой милой беседой мы вышли на улицу. Ася поежилась от сырости. Я, тоже получив шлепок мороси в лицо, поспешил поскорее усадить свою спутницу в машину и тронуться с места.
– А что п-потом?
– Когда – потом? – пробормотал я, выруливая между тесно припаркованными во дворе автомобилями.
– После похорон? Что ты делал?
– Ничего хорошего, – грустно пошутил я. – Ну, работу работал. Там же, в университете. Писателем вот стал – представляешь? Женился…
Она кивнула:
– Дети есть у вас?
– Нет, к счастью, – помотал я головой, внутренне содрогаясь от этого допроса. С другой стороны – мне так надоело врать, что уж лучше сейчас, сразу расставить все по местам… верно?
– Почему… к счастью? Не хочешь?
– Да надо бы, – промычал я. – С одной стороны. А с другой – что себя мучать, если душа не лежит? Она тоже пока не хочет. Она у меня типа чайлдфри.
– Это ее зовут так? – удивилась Ася.
Я сообразил, что это словечко вошло в моду не так давно, и пояснил без тени улыбки:
– Нет, это такой термин из феминистической литературы. Так говорят про людей, которые отказываются от деторождения для того, чтобы заниматься собственной жизнью. Child free, понимаешь?
– Это я п-понимаю. А как ее зовут?
Я надолго замолчал. Она терпеливо ждала.
– Нина, – наконец, пересилил я себя. И Ася сразу же догадалась, о ком речь.
– Понятно, – вздохнула она и снова закрыла лицо ладонью. – Я еще раньше видела, как вы друг на друга глазеете. Вот же вы…
– Да, – сокрушенно сказал я. – Точно. Эти самые.
– А т-теперь? Что ты собираешься делать?
– Не знаю, – честно признался я.
Она молчала – обиженная, печальная, растерянная, а я… Я радовался, как последняя скотина. Все было сказано, все трудные тайны, отягощавшие меня, были расчленены и поднесены Асе на блюдечке (Эльза не в счет – она вообще из другой оперы), и я с удовлетворением наблюдал, что она не подавилась этим знанием: не случилось ни истерики, ни слез, ни упреков… Впрочем, я всегда знал, что за внешней Асиной ранимостью скрывается устойчивый, флегматичный нрав. Она справится сама, а я получал шанс, оттолкнувшись от того дна, где находился сейчас, начать восхождение по новому витку наших отношений. Осталось только понять, зачем.