– Тени.
Вера посмотрела на их силуэты, но не почувствовала того интереса, что вспыхнул у мужчины. «Мальчишкой был и останется», – подумала она, и ей захотелось улыбнуться.
Но вскоре Никита отвлекся от наблюдения за самим собой, и перевел взгляд на Веру. Она этого не заметила, поскольку сама потупила взор на свечи и, видимо, глубоко задумалась. Это было на руку Никите, ведь она, сама того не ведая, предоставила ему возможность понаблюдать за ней.
Как красиво ложились свет и тени на это не безупречное, но столь выразительное лицо. Наморщенные брови и сложенные в тонкую нить губы придавали ему недетскую серьезность. Но выбившиеся из растрепанной косы, покоящейся на спине обладательницы, прядки волос освежали ее лицо, придавали ему девичьей чувствительности, нежности. Никита отметил про себя, как гармонично сочетались в этом лице и юность, и зрелость.
В груди мужчины что-то всколыхнулось, у него дернулась рука, как будто он хотел что-то схватить, и так было на самом деле. Рука его невольно коснулась ее пальцев, из-за чего девушка вздрогнула и взглянула на Никиту удивленно. Однако руки не отняла.
Это прикосновение подействовало на Веру не так, как мог бы подумать Никита.
Он лишь хотел завладеть ее вниманием, развеять ее угрюмую задумчивость.
Однако Вера, отвыкшая от всякой близости с Никитой (да и с любыми мужчинами вообще), вся похолодела. Она усмотрела в этом невинном поступке что-то более глубокое, многозначительное. Что бы, между прочим, сделала всякая женщина.
Наконец, она осмелилась посмотреть ему в глаза. И она опьянела от девичьих фантазий, не так давно воцарившихся у нее в голове.
– Ты так похожа на маму! – Тихо воскликнул Никита, изучая каждую черточку лица девочки. – Просто копия, просто вылитая!
Ей хотелось сказать: «Не смотри на меня так», но в то же время это было единственное, чего ей так сильно хотелось. Чтобы он снова смотрел на нее так, как в былые времена, когда любовь их только зарождалась… Если таковая вообще была.
В смятении Вера опустила глаза. Она чувствовала тепло его большой ладони, накрывшей ее маленькую руку, и не смела даже шелохнуться.
– Как же так получилось, Катя… – Шептал он, будто не обращаясь к ней вовсе. – Как же мама… как же она…
Вера посмотрела ему в глаза, дрожащими губами произнося:
– От такой жизни кто угодно сляжет.
Никита принял меткий укор в ее словах и тотчас же убрал руку, положив ее на запястье своей другой руки.
– Ты винишь во всем меня, – изрек он после недолгого молчания.
Вера не могла возразить, поскольку с того самого момента, когда пути их разошлись, во всех своих неудачах она действительно винила Никиту.