И, в то же время, молился, чтобы по воле судьбы какая-нибудь его бывшая не оказалась рядом.
А пока что Вера, – для него же Катя, – напоминала ему о молодости. Нет, старым он себя не ощущал никогда. Но ее улыбка, ее смех, ее самолюбование перед зеркалом в платье, которое он подобрал для нее, навевали ему о тех временах, когда молодость цвела где-то глубоко внутри него. В то время распускались бутоны в его сердце, когда он только влюблялся в свою избранницу – она же Вера. Она вообще никогда не любила шоппинг, но ради него иногда переступала через себя. Наряжая ее и одаривая самыми красивыми платьями, какие только могли представить престижные бутики, он чувствовал полное удовлетворение. Ведь что может быть лучше, когда твоя женщина довольна тобой? Когда она улыбается от счастья, отвечая на твою щедрость, как смеется, принимая твои подарки…
Он делал это и со многими другими женщинами. Но наслаждение не было таким же сильным: это как съесть половину твоей регулярной порции и больше не касаться еды до следующего случая. Сытости Никита не ощущал уже давно.
А вот теперь, казалось, все вернулось обратно. Его дочь, копия Веры, вернула ему давно забытое чувство, которое он уже похоронил в чертогах памяти. Кое-что, оказывается, все же вечно…
Потом он сводил ее в летнее кафе и накормил вкуснейшим завтраком, плавно перетекшим в обед. Никита смотрел, как она ест пышные горячие панкейки с взбитым кокосовым кремом и свежими лесными ягодами и как медленно таяли деньги на его банковской карточке. Но все это казалось ему таким пустым по сравнению с той радостью, которую он приносил своей дочери с помощью этих денег. И если уж они ушли, то пусть на такое благо.
Этот день уже выдался таким хорошим, что Никите казалось, будто с Катей он уже несколько лет. И не было никаких расставаний, не было никаких конфликтов. Будто они всегда были семьей, а этой пропасти между ними, которую им самим пришлось преодолеть, вообще не существовала.
Вера же весь день была непринужденно веселой, улыбающейся и смеющейся. Она даже разговаривала намного чаще, чем обычно. Именно тогда она чувствовала себя на все семнадцать лет. Ах, она ведь совсем забыла, каково это! И так приятно, так необыкновенно и чудесно снова оказаться в этом беззаботном возрасте!
Это был только первый день, а кто знает, что там, впереди?
Вера стояла в «своей» комнате и смотрела в зеркало, пока Никита собирался. Она все никак не могла поверить, что это ее отражение, а не чье-то другое: синее кружевное платье, скрывающее ключицы и плечи, подолом чуть ниже колен. Она касалась руками этой ткани и не верила, что она облегает ее тело, никогда не знавшее таких дорогих вещей. Она касалась своих пышных локонов, никогда не знавших дорогих косметических средств. Она смотрела на свои губы, теперь подчеркнутые матовой помадой бежевого цвета; брови такой четкой формы; и кожу, похожую на хрусталь.