– Миша не понимал, что жизнь – не только и не столько работа, хотя наши дела – наш памятник. Это, прежде всего, семья, наши дети, внуки и родители.
– Не дождалась квартиры?
– Сил больше не было хоронить себя заживо. Мишу я не удерживала. Такой отец сыну не нужен. Свекровь добилась своего: сын опять стал принадлежать только ей. Такая мамаша – катастрофа для любой невестки, потому что она ей не нужна. Я со всех сторон была в проигрыше, и ожидать изменения ситуации к лучшему не имело смысла.
– Злобная свекруха, змея подколодная способствовала твоему скорейшему уходу, не хотела, чтобы ты претендовала на новую квартиру.
– Сначала я сняла угол, потом скиталась по квартирам. В работе придерживалась принципа: ничего не просить, ни от чего не отказываться. Наконец, мне дали комнатку в общежитии с окошком в виде узкой щели. Проблем было не счесть. Ничего, выдержала! – без пафоса и кокетства сказала Мария.
– Полет птицы начинается с гордости, – оценила я рассказ подруги. – Пусть Мишка знает, что не весь мир вращается вокруг него.
– Когда мы расстались, я впервые за долгие пять лет почувствовала свободу. Будто из тюрьмы вышла… Долго копила на однокомнатную квартиру. Теперь сын с семьей в ней живет. А для своих детей пусть сам жилье зарабатывает. Я уверена, он сумеет. Думаешь, моя жизнь банальна? Она много более наполненная, чем у моего бывшего. От жизни я получаю все, кроме…
– Студенткой ты была спокойной, немного нерешительной. Откуда в тебе столько силищи? Какие мощные качества!
– Наверное, они во мне всегда имелись в заначке, но не было причины проявлять эти черты характера, – усмехнулась Мария.
– С вами все ясно. А вот почему Раумкисы разбежались? Он удивительный человек. Какая-то в нем несгибаемая воля. Лицо каменное, а внутри мягкий, любящий. В нем есть все то, что я ценю в мужчине. А Ксюша не поняла его?
– Он на две семьи жил, – сухо заметила Мария. И вдруг сказала тихо и мечтательно:
– И хорошее было… Мне поход с Мишей на реку припомнился. Это было наше первое совместное лето после окончания вуза. Я еще считалась как бы гостьей в семье мужа. Конечно, меня уже многое шокировало во взаимоотношениях его родственников, но они сразу полностью не раскрывали себя, и я была полна оптимизма… Пришли мы на реку. Была середина лета, а вода все еще не стояла в берегах. На лугу поблескивало много лужиц и маленьких озерков. Мы разулись. Я с огромным удовольствием шлепала босыми ногами по теплой воде и по мокрой шелковистой травке, а Мише не нравилось идти босиком. Трава колола его изнеженные городские ступни. К тому же он немного поранил большой палец правой ноги. Я бы, конечно, на такую царапину у себя внимания не обратила, но Миша расстроился, испугался заражения, стал искать, чем бы забинтовать рану. Я восприняла его жалобы как игру. Отыскала подорожник, примотала его к пальцу носовым платком и на спине перетащила мужа на сухое место. Миша так искренне обрадовался моей заботе, что я поняла: он не шутит, волнуясь за свое здоровье. Меня удивила и рассмешила его щепетильность, но я виду не подала. Мне было приятно, что он счастлив моею к нему любовью. Мы долго разглядывали мальков, колеблющихся над травой в искрящейся прозрачной воде лужицы, болтали о пустяках… Такими счастливыми мы больше никогда не были. Нет, ошибаюсь. Один раз мы с маленьким сыном ходили на то же самое место. Правда, Миша был несколько раздраженным, но я все равно была счастлива. То был последний, прекрасный аккорд в нашей семейной жизни… Я отвлеклась?