***
Я взялась было помогать бабушке накрывать на стол, но она отослала меня в комнату. Видимо, я больше мешала, чем помогала. Поднимаясь, услышала, как за неплотно прикрытой дверью разговаривают родители.
– Она опять! Опять! – восклицала мама.
– Успокойся. Ты себя накручиваешь, – отвечал папа вполголоса, и я представляла, как он обнимает ее за плечи, а на лице фирменное выражение «ребенок, не плачь».
– Не надо было приезжать!
– Надо, конечно. Мы давно хотели, и Софи тоже. Мама так нам рада! Все будет хорошо. Столько лет прошло.
– Прошло. Но кажется, будто только вчера мы…
– Тише, тише.
Добравшись до комнаты, я легла на кровать и уставилась в потолок. Знакомое чувство: родители обсуждают что-то, во что тебя посвящать не собираются. Тебе десять, а вовсе не восемнадцать.
Эта тема была табу. Видимо, родители думали, что я сорвусь, устрою истерику, едва кто-то упомянет Юру. Но я никогда не забывала этого короля бабочек, и мысли о нем вызывали лишь ностальгию и легкую грусть. Я уже пережила это, и моя жизнь продолжалась. Жаль, родителям это было невдомек.
Опустив руку с кровати, я зарылась пальцами в мягкую шерсть кота. Лежала и шептала что-то, не вслушиваясь, не вдумываясь, на автомате.
За дверью – дверь, за шагом – шаг,
Тропинкой в лес, через овраг.
По шпалам прямо, у реки…
Если боишься, то беги.
***
Бабушка звала всех к столу, перекрикивая телевизор, то и дело вспыхивающий смехом. Я вынырнула из полудремы и поднялась. Шерстяной хвост задел мои щиколотки.
– Ну, кажется, пора вниз?
– Пора.
Бабушка – кулинар от Бога. Я вновь зверем набросилась на еду, а родителям пришлось оправдываться, почему они «ребенка» голодом морят. Кот забрался мне на спину, удобно устроившись между мной и спинкой кресла. Так что куранты я слушала сидя.
– Ну что же ты горбишься, Софа! – возмущалась бабушка, подкладывая мне третью порцию своего фирменного оливье с мясом и солеными огурцами.
Мне не хотелось объяснять, и кот, видимо, почуял это. Недовольно поворчав, спрыгнул куда-то за диван. На радость бабуле я выпрямилась.
Салют мы шли запускать под бабушкины причитания. Она боялась всех хлопушек в мире и искренне не понимала, что в этом может быть веселого. Однако папа накупил целую сумку всякого добра и отступать не желал. Так, слушая бабулины смиренные вздохи, мы добрались до поля.
Через полчаса бомбардировки, когда в моей руке догорал четвертый бенгальский огонек, я замерзла и уже была солидарна с бабушкой: не так уж это было и здорово. Но папа был полон решимости израсходовать весь свой боевой запас за один раз, и мама его в этом активно поддерживала, правда, в основном, на словах.