Среди Роминых работ присутствовали и пейзажи, и натюрморты, но больше всего внимания он уделял именно людям – живущим в своём застывшем мгновении.
Я рассматривала фотографии и погружалась в них, слыша звуки аккордеона, шум мотора, крик, смех, плеск воды…
Снимки из папки под названием «Соня» тоже были полны жизни: где-то она кормила вафлями козу; где-то шла по зимней тропе из бани, закутанная, как капуста; где-то сидела, нахмурившись, с воздушным шариком в руке…
Для её комнаты я выбрала яркий портрет, где она ещё совсем малышкой, вся перепачканная, уплетает мороженное, сидя на фиолетовом пледе.
Мы никогда не разговаривали с Ромой о его жене. Я знала лишь то, что она покончила жизнь самоубийством, утопившись в реке, когда Соне было два с половиной года. Я никогда не была любопытной, и сама особо о ней не расспрашивала, тем более, что эта тема была не из лёгких… Но тем не менее я не могла справиться с мучавшим меня вопросом: ПОЧЕМУ она это сделала? И в один из вечеров, дождавшись пока Соня уснёт, я собралась с духом и всё-таки задала его. Спустя несколько секунд молчания, которые показались мне вечностью, Рома наконец-то ответил:
– Я не знаю точно… В записке ничего об этом не было. Я могу лишь предполагать…
– Я почувствовала в его голосе еле уловимую дрожь…
– И… каковы твои предположения?
– Мне кажется, она сделала это по моей вине.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что я не любил её.
Снова повисла давящая тишина, и мне показалось, что я слышу стук собственного сердца… Я не нарушала молчания.
– Я понял это вскоре после свадьбы, но продолжал плыть по течению. Большую часть своего времени я проводил с друзьями, а Олина любовь стала меня тяготить… Конечно, она всё чувствовала…
– А почему вы не развелись?
– Сам не знаю. Я четыре года бежал от этой правды, боясь её ранить… А когда наконец-то решился, она сообщила мне о том, что беременна. И я остался…
– Но, конечно же, появление ребёнка ничего не изменило…
– В наших отношениях – нет. Во время Олиной беременности я старался уделять ей внимание. Но это было не то внимание, какое хотела бы женщина получать от своего мужа. Оно было скорее родственным, снисходительным и… вынужденным что ли… А когда родилась Соня, я полностью погрузился в роль отца.
Роман говорил медленно, словно подбирая слова. Я видела, насколько тяжело ему даётся этот разговор. Но в то же время мы оба понимали: он должен состояться.
– Оля тоже очень любила Соню. – продолжал Роман. – Поначалу я даже увидел какой-то новый блеск в её глазах. Но потом мне начало казаться, что она стала ревновать – то ли меня к дочери, то ли дочь ко мне. Но я в очередной раз пустил всё на самотёк…