– Ну и что? – не поняла Маша. – Мало ли что она там плела? Например, что они с Леликом с детства повенчаны…
– Маш, так в этом же вся соль! Раз повенчаны – то и пожениться должны, а тогда его московская квартира ей достанется.
– А Лелика куда? – в который раз за вечер удивилась Маша.
– Я тебе уже полчаса об этом толкую – Лелика отправят в Краснодар, – с легким раздражением сказала Вера.
–А если он не согласится? – засомневалась Маша. – Лелик, он ведь такой, сама знаешь. Не затем пробивался в Москву, чтобы через двадцать лет в провинцию возвращаться.
– Кто ж его, сердешного, спрашивать будет? – изумилась Вера. – Раз-два, в «газель» – и погнали на Краснодар!
Маша прекратила всхлипывать и смотрела на Веру широко открытыми глазами. Она вообще перестала что-либо понимать. Как ни крути, глупость какая-то…С одной стороны – Лелик, этот эстет, сноб и пижон, а с другой – запыленная «газель», мчащая без остановок в Краснодар по разбитым проселочным дорогам… Эти две картинки никак не сочетались между собой. Словно кадры из фестивального кино «не для всех» попытались втиснуть в малобюджетный дешевенький боевичок.
Маша почему-то вдруг вспомнила породистые, длинные и тонкие, пальцы Лелика, на одном из которых поблескивал серебряный перстень со Скорпионом, и то, как изящным движением холеных перстов хозяин доставал из кармана тонкий серебряный портсигар. Маша ясно представила эти же бледные пальцы, только уже в пыли и в дорожной копоти, то, как они жадно впиваются в ломоть черного хлеба, покуда узник таинственной «газели» трясется, подпрыгивая на ухабах проселочных дорог. Тут же услужливая память подсунула новую картинку: Лелик наливает Маше в бокал изысканное испанское вино, укутав горлышко бутылки белоснежной крахмальной салфеткой. Да уж, в винах, сигарах и книгах (не говоря уже о картинах, художник все-таки!) Лелик разбирался прекрасно. Маша вспомнила его огромную библиотеку. На бесконечных полках аккуратно стояли толстые глянцевые альбомы с репродукциями: Мане и Моне, Дега. Ренуар, Роден… Почти одновременно она ощутила во рту послевкусие от кислого домашнего вина. Этот напиток аж поллитровыми баночками потреблял хитроватый кубанский казак Трофимыч. Машина мама когда-то снимала у него под Краснодаром мазанку, там их семейство каждый год проводило летние каникулы. У Трофимыча комната тоже была оклеена репродукциями импрессионистов, правда, старик вырезал их из журнала «Огонёк». Словом, то, да не то. Короче, где Лелик и где Краснодар? Пусть даже не сельский, «Трофимычев», а индустриальный и театральный, словом, современный южный мегаполис. Между прочим, ностальгии по родине у Машиного дружка никогда не наблюдалось. Он чувствовал себя в Москве так, словно в столице жили все его предки до десятого колена. Посему к родственникам в Краснодар Лелик годами не ездил. Он был явно не из тех творцов, что припадают к истокам, стремясь вызвать в памяти картинки босоногого детства.