Не час и не два сидел Нытик, пока жена Анка не увела его. И как раз вовремя: показался на дороге хозяйский тарантас с лошадью.
– Никак хозяева едут, – проговорил Антип. Поспешил навстречу открыть ворота.
– С приездом, Михайло Иваныч и Ирина Матвеевна!
– Спасибо, Антип Николаевич. Как дома?
– Слава Богу. Как съездили? Давайте помогу Варю в дом… Спит?
– Да, спит. Хорошо съездили, расскажу после, устали, – ответила Ирина.
– Этот поганец так и ходил возле дома все дни. А рубаху я сжёг, не сумлевайтесь.
– Отец Фёдор поклон передаёт, на Покров ждёт к себе.
– Спасибо. Непременно… Слава Богу, что помог, отца Фёдора я давно знаю…
Саньку Нытика на станцию в больницу возили. Пролежал месяц, а потом поехал работать в город на завод, сосед Митька позвал. Работал и деньги жене слал, да дураку везде плохо. Связался с разбойника ми, которые супротив царя. Посадили в тюрьму Саньку, там и сгинул…
Дед и бабушка
Домик у деда с бабушкой небольшой. Окна закрыты по случаю жары ставнями. Остеклённая, залитая солнцем веранда, две комнаты, кухня и ванная.
Дед – мастер на все руки, без дела не сидит. Вот и сейчас он устраивается на табурете возле окна, где он обычно плетёт рыболовные сети, ловко орудуя деревянным челноком. Катушки из-под лески дед отдаёт мне, я ими забавляюсь, катая по полу. Жаль, что они скучного чёрного и серого цвета. Куда бы лучше красные синие или жёлтые!
Дед затягивает песню про хмелю, который где-то «…зиму зимовал», бабушка подпевает. У них хорошо получается, я до сих пор помню этот протяжный припев.
Бабушка в простом платье с пёстреньким рисунком «огурцы» готовит что-то у плиты, зорко поглядывая, чтобы я доела варёное яйцо и пайку мелкого круглого печенья с чаем. Аппетита у меня совсем нет, я очень боюсь, что бабушка нажалуется маме, поэтому поминутно спрашиваю:
– Баб, ты ведь не скажешь маме, что я плохо ела?
– Вот съешь ещё немного, тогда не скажу.
Она не скажет, я знаю. Она меня очень любит.
Бабушка немного умеет лечить заговорами и отливать воском – этому её мать научила.
Однажды бабушка решила меня отлить воском. Я, конечно, начала кобениться и сыпать вопросами, потом всё же согласилась сесть на табурет в дверном проёме.
– За порог не заступай, – предупредила она.
Бабушка держала над моей головой эмалированную чашку и что-то шептала.
Без дела сидеть было скучно. Интересно, а почему нельзя заступать за порог? А что будет, если заступлю?
Я совсем немного подвинула ногу. В ту же секунду у бабушки из рук выскользнула чашка, и на меня обрушился поток воды. Бабушка страшно перепугалась, заохала.