– Хм, – только ответила она и тут же глубоко вздохнула, переводя взор на Ольгу Николаевну, – Что ж, поедемте, – та кивнула.
Владимир подошёл к матери и сёстрам, чтобы попрощаться, а Александра всё стояла на своём месте: она не хотела, чтобы её мама уезжала так далеко, хоть идея эта и была её собственная. Тогда княгиня сама подошла к дочери и мягко положила руку ей на щёку. Не было слов прощальных, тривиальных и пустых; одних взглядов было тогда достаточно. Глаза говорили за расстающихся женщин, глаза, сначала тёплые, сухие, потом мокрые и грустные, а после, переполненные надеждой, светом, но и безудержной тоской. Только Мия одна стояла, обнимая свой чемодан: не с кем было ей проститься и некому обвить руками шею. Поднимая глаза, она жадным взором пожирала моменты объятий княжон Палей с братом, матери с сыном, Ольги Николаевны с Александрой, а потом со своим любимым поэтом-Владимиром. После, когда все уже выходили, она оглянулась: Александра с князем, взявшись за руки крепко, выходили вслед за убывающими, и безудержная тоска сковала Мию, и скорее захотелось ей назад, на родину. Однако Александра окликнула её и, простившись, обняла так тепло, что вся боль прошла, злоба испарилась, осталась только глухая, необъятная грусть.
После отъезда княгини дом опустел и как бы осунулся. Никто не веселился, не шумел, и только бойкая, неумолимая Прасковья Дмитриевна гремела, беспрестанно отдавая поручения: одна ведь она осталась-то за деточками следить, а их кормить нужно, одевать, да спать укладывать. Какой вздор! Деточкам-то уже ни много ни мало, одной семнадцать, а другому двадцать лет! Взрослые, сознательные, но совсем осиротевшие люди. После отъезда матери Александра не останавливалась и на минуту, прохаживаясь по особняку, рассматривая фотографии, картины, сжимая кулаки, закусывая губы. Только под самый вечер Владимиру удалось остановить её, усадив на диван и с силой сжав её ладонь.
– Всё будет хорошо, – уверил он её, глядя прямо и спокойно в глаза, – всё наладится.
И она расслабилась на секунду, и этого вполне хватило: Александра уснула, обессиленная переживаниями и тяжёлым расставанием с обожаемой ею матерью.
– Она обещала позвонить из Москвы. Почему она не звонит? – начиная нервничать, вопрошала княжна уже четвёртый раз за последние пятнадцать минут. С самого утра на следующий день после отъезда Ольги Николаевны Александра не прекращала суетиться, всё валилось из рук её, она не могла ни есть, ни сидеть, читая или просто отдыхая, только беспрестанно смотрела на часы и без устали спрашивала Владимира, – А что, если случилось что-нибудь? Тогда это моя вина! Почему она не звонит?!