На улице уже совсем стемнело и начался мелкий и колкий дождь. Джон стоял у невысокой чёрной кованной оградки на веранде, облокотившись локтями на холодный и скользкий металл. Ветер трепал его рыжеватые волосы; пахло озоном и свежей травой; лежащие на кофейном столике бумаги, газеты и письма разлетались под натиском сильных порывов северного ветра, с шумом падая на пол, но и это не привлекало внимание герцога, который вглядывался в сумеречную линию загадочного горизонта и упрямо думал об одном, о том же, что занимало его голову весь этот длинный и одинокий год. Вдруг к парадному входу подъехал экипаж, а из особняка начали выносить разных габаритов сумки, портфели, чемоданы. Лакеи в белых перчатках, ёжась от холода и ненастья, поковали и складывали ловко багаж в поданный транспорт. «Отец приехал? – подумал Джон, – но отчего тогда чемоданы выносят из дома? Непонятно» – герцог отошёл от перилл и спустился скоро вниз по покрытым ковром ступеням. В прихожей у самой двери стояла графиня де Клер, одетая в лёгкое голубое пальто поверх свободного бежевого шёлкового платья. В руках Адель держала светлые кружевные перчатки французского стиля и бежевый зонт и выглядела достаточно озабоченной и несколько расстроенной, но невероятно красивой и утончённой. Иногда она вскидывала свою аккуратно уложенную в причёске голову и глядела на часы или выглядывала за порог и легонько вытягивала руку, чтобы понять не закончился ли ещё этот навязчивый дождь. Услышав шаги Джона, Адель элегантно развернулась на носочках и светло улыбнулась.
– Ты уезжаешь? – спросил Джон, хмурясь и переминаясь с ноги на ногу. Волосы его были растрёпаны, поэтому Адель аккуратно поправила их и легонько кивнула в знак согласия, – Но почему? Это всё я! О, прости меня, я был так…– но Адель только руку положила ему на щёку, прося, как бы, помолчать. Глаза её полны были светлых слёз, которые она уже не могла сдерживать. «Прощай, Джон» – прошептала она беззвучно, поцеловала Джона в правую щёку совсем близко к губам и, отстранившись, выпорхнула из особняка и, не оборачиваясь боле, села в поданный ей экипаж.
– Это всё твоя вина, Джонатан, как можно быть такой…таким, эх, слов не хватает, – говорил сам с собою Джон, поднимаясь к себе на этаж, – Адель, она ведь тонкая, чувствительная натура, с ней нельзя обращаться, как с пустым местом, я просто crétin>98, – нашёл он, наконец-то, подходящее слово, – точно, точно, – тем временем он зашёл в свою спальню и осмотрелся по сторонам, а после кинулся к своему дубовому столу и немного порылся в ящиках, но потом посмотрел перед собою: на столе лежал белый гладкий конверт. Джон удивился ему, конечно, но тут же взял в руки и распечатал аккуратнейшим образом. «Там, должно быть, письмо от Адель» – предположил герцог и оказался полностью прав. Адель писала красиво, варьируя между русским и английским языками.