– Здравствуй, Джон, – промолвила тихо княжна, напряжённо и печально поднимая брови, – откуда ты здесь?
– Здравствуй, – ответил герцог, всё ещё не глядя в глаза Александры, – я… я, понимаешь ли за пиджаком приехал. В Англии нынче дефицит, а без пиджака ходить холодно, да и неприлично вовсе, – Джон усмехнулся, а княжна будто приняла всё в серьёз.
– Пойдём, я отдам тебе, – и, поднявшись и опустив голову, она зашагала к лестнице, ведущей далеко наверх. Герцог хотел было остановить девушку, но она ушла так далеко, что Джон решил, что будет проще самому встать и проследовать за ней.
Белая винтовая лестница вела на второй и третий этажи. Комната Александры располагалась наверху, под самой крышей. Это было большое овальное и очень светлое помещение, обстановкой напоминающее комнату княжны в Чёрных прудах. Здесь стоял белый рояль и много книжных шкафов, письменный стол с множеством полочек и большая старинная как-бы кровать. В комнате было пустовато, но это называется теперь минимализмом, а минимализм у современного общества в почёте. Раскрыв только полупустой шкаф, Александра вытащила чёрный, измятый отчего-то пиджак и протянула его Джону. Но герцог отвлёкся, письменный стол вызвал интерес его, потому что весь был заставлен рамками с фотографиями семьи Масловых, Романовых, Владимира, Олега и Андрея, причём фотографий с присутствием юного Маслова, как показалось Джону, было более всех остальных.
– Я представляю для тебя печально-отвратительное зрелище, да? – спросила вдруг княжна, тоже глядя на снимки на столе, – Скучная и тусклая, позор и разочарование!
– Нет, Алекс…
– Да что там «нет», когда я и сама это понимаю, но не могу отпустить, понимаешь, Джон, не могу. Месяц назад нашла стихотворение, которое Володя написал перед смертью, а сегодня, когда ты приехал, все эти воспоминания, они вспыхнули вновь и совсем с новой силою.
– Да, извини, мне не стоило…
– Нет, – вновь перебила княжна, подходя ближе к Джону, – стоило, я рада правда, просто… извини, я больше не стану.
– Нет, ты говори, расскажи мне, пожалуйста, – мягко произнёс герцог, заглядывая в оживающие глаза Александры.
– Мне было некому выговориться. Маму мне жаль, она потеряла и мужа, и ребёнка, а сёстры заняты своими семьями, они… впрочем … неважно. Я не могу привыкнуть, что осталась одна, я скучаю по ним, Джон, и ты знаешь, по Андрею я скучаю больше всего. Как бы там ни было, чтобы не случалось, мы всегда вместе были, с самого детства, а потом он меня спас, а сам… – слёзы брызнули из глаз княжны, но она продолжала, – он ведь мой младший брат, я должна была его из бед выручать, а не так. Такого ни с кем быть не должно. Я приехала сюда год назад, и все так обрадовались, что, мол, Саша приехала, они ничего не знали, и я должна была им рассказать. Я и понятия не имела, как мне сделать это, и я молчала, неделю молчала, а потом мама сама поняла, она меня не спросила даже, а я … не нашла сил рассказать. И вот, молчу, как последний трус, всё это время скрываюсь как…