– Милая, добрая Евдокия Петровна – Николай грустно улыбался. – Вы – святая женщина, и мы Вам очень благодарны за заботу, но у нас нет денег. Мы не можем их купить.
Евдокия Петровна за «милую» и «святую» не только иконы, но и дом в придачу отдала бы, наверное. Спеша обрадовать мучеников веры, в запале говорила:
– Да какие деньги? Не надо никаких денег. Я их так вам отдам. Да ведь иконы продавать грех. Вы что же, не знаете?
– Откуда нам знать, когда кругом одни атеисты, включая наших родственников.
– А бабушек у вас нет что ли?
– Нет – качали головами сироты.
– Ох, горемычные! Да не печальтесь. Иконы не продают. Их можно подарить или выменять. Конечно, это на самый худой конец. Вот эту – она показала на икону размером со средний плакат – моя мама выменяла на мешок картошки. Прежние хозяева голодали. Вот дело и дошло до икон. А эту мне свекровь на свадьбу подарила.
– А в каком году у Вас свадьба была? – пытался выяснить возраст иконы Николай.
– В двадцать первом – радостно поясняла бабулька.
– И тогда эта икона уже не новая была?
– Нет. Не новая – бесхитростно убеждала дарительница.
Парни многозначительно переглядывались. Через денек за следующим чаепитием заводился разговор о том, что не зря же раньше для каждого случая был свой святой. Ведь святых было очень много. И икон тоже большое разнообразие. А главное – надо бы лик Богородицы приобрести. Без Богородицы как же?
Хозяйка бегала по деревне. Рассказывала соседкам об их печали и просила поделиться иконами. К концу недели в деревне уже был целый религиозный клуб. Бабульки, каждая со своим подарком, шли на чай. Долго рассказывали разные истории, давали советы и наставления, вели воспоминания о том, как раньше проходила религиозная жизнь, и сколько натерпелись гонений от советов за свою веру.
Иконы вытаскивались из сундуков, снимались с чердаков, из шкафов. Одним словом, никакой вор не смог бы украсть столько, сколько отдавалось добровольно. К иконам добавлялись различные кресты, колокольчики, лампады и прочая утварь. К концу пребывания гостей все были довольны. У старушек, порой по всей деревне, были нарублены дрова и сложены поленницы, скошена трава и выкопана картошка, починены чайники и телевизоры, а заодно смазаны двери и подбиты табуреты. Парни, проведя время на свежем воздухе и занимаясь физическим трудом, чувствовали себя прекрасно. На душе у них был полный покой, а в сумках – аккуратно сложенная добыча.
Варианты спектаклей в разных деревнях были разные. Все зависело от контингента, с которым приходилось работать. Иногда, если слушатель был не религиозен, говорили прямо: