– Не говори глупостей! Здесь нет тех, кого ищет Контроль!
– МОЛЧАТЬ! – рявкнул главный полицейский, заставив вздрогнуть всю очередь. Стало чуть-чуть тише, но от того гораздо страшнее. Верхний желтоватый свет превращал всех людей в болезненно-бледных опустошенных существ, совсем как те несчастные, на которых Маша однажды со школьной экскурсией ездила смотреть в «Государственный Антиатеистический Центр». Она не хотела стать такой же. Она была готова при всех упасть на колени и начать молиться, лишь бы её выпустили уже на улицу, лишь бы перестали пытать очередью, лишь бы сказали уже, в чем она и все остальные виноваты. Почему их держат взаперти, как животных? Что они сделали?!
Полина снова захныкала, Поль зашипел на того, кто посмел её толкнуть, и едва ли обратил внимания на Машу, сбивчиво шепчущую извинения:
– Это мог сделать мой папа…простите…Он очень мстительный, он…я…я никогда раньше не…Поль, пожалуйста, прости… Полина…
– Всё норм, – вдруг хохотнула рыжеволосая девушка, а потом согнулась пополам и извергнула содержимое желудка на пол. Люди с отвращением отпрянули, бросая на них взгляды, полные недоумения и ужаса. Никто и не думал помочь, где-то мелькнула вспышка камеры, зашептались о дьяволах, а Машу даже не пропустили к бару, чтобы взять воды. Пахло рвотой, алкоголем, страхом, и девушке казалось уже, что она заслужила это. И все остальные страдают из-за нее.
«Проклятье не в сердце. Оно в голове…»
Алексей.
– А теперь скажи это так, чтобы у меня не появилось повторного желания ударить тебя по лицу.
Максим заерзал, видимо, мечтая оказаться сейчас где угодно, но не здесь. Алексей привык. Он часто производил такое впечатление на людей, даже на тех, с кем был знаком достаточно давно.
– Я жду.
– Ну…они реально прикольные. Не выбрасывать же чужое старание? Я только одну сфоткал, ту, что сверху была.
– Еще не выкладывал?
– Нет…
– Дай сюда телефон.
Алексей забрал у администратора мобильный, нашел фотографию картины и удалил её, лишь после этого относительно успокоившись. Только принципиальность, с которой начальник контролировал свои эмоции, спасла молодого человека от увольнения.
– Чтобы подобного не повторялось. Я не терплю непослушания.
– Простите, Алексей Викторович. Чес-слово, я туда больше никого не пускал.
– Надеюсь.
Алексей дал себе обещание разобраться с картинами позже, когда в «Крокодиле» не останется никого, кроме дежурного охранника. Сперва нужно было обойти клуб, убедиться, что всё спокойно или, если выражаться точнее, «как всегда», что для Алексея по определению ассоциировалось с покоем. Пришло время «инквизиции». На обходе Алексей без жалости указывал на смущающие его факторы, которые требовалось исправить к тому моменту, как он снова придет с повторной проверкой. Обычно таких факторов набиралось с десяток за раз – предупреждения сыпалась градом. Персоналу определенно везло в те дни, когда начальник оставался дома, но так как таких дней почти не было, опытные работники просто старались не ошибаться, а новичкам оставалось страдать и сетовать на жестокую жизнь.