– Ещё одна гнида выползла! Этот мой!
Враг был ближе, чем Кира предполагал на слух. Они оказались буквально в десяти шагах друг от друга, оба – ничем не защищены, но ещё живы. Человек из народа целился в него и ухмылялся, будто Кира не согражданином его был, а уточкой в тире. А Кира, не будь собой, уже прикрылся был Жаном – инстинкт выживания, «иначе погибнем оба». Но Кира собой был и собой – он молился об этом – останется.
Настиг ли хоть один его выстрел кого-то прежде? Он не знал. Он никогда не узнает. Но ополченцу попало в ногу, и тот упал, матерясь, и хорошо, хорошо, хорошо, что времени любоваться проделанной работой не было – Кира схватил старика подмышки и пополз, вспоминая все уроки на физ-ре и все лекции Пегаса, полученные в закоулках метро. Тяжело, страшно, больно, а за машиной, мать её, места слишком мало для двоих!
– Они подбили Жорика!! – по несчастному автомобилю прошлась целая череда выстрелов, и Кира сжался, зажмурившись. А ведь это чья-то машина! Кто-то за неё кредит выплачивает!
– Что ж вы за деграданты-то такие?!! – завопил Вадим, – Дарвина на вас нет! Суки!
– Открылись! – крикнул Пегас, и Кира увидел, как один за другим его товарищи ныряют в проход, но это несправедливо! У него раненый, он же не может его бросить!
– Кира, сука-а! Быстрее!
И они… они прикрывали его. Враг отвлёкся. Враг не мог показаться из укрытия, и хоть это стоило им огромного количества припасов, Кира был благодарен друзьям. Он пополз, таща за собой старика-Жана, хотя ползти было больно, страшно и невыносимо. Подняться удалось только в переулке, рядом со своими, и даже тогда Пегас не сказал ему ничего, не оскорбил его самоотверженность и глупость, а только подхватил раненого под вторую руку, и они побежали вместе, к подъезду, по лестнице, наверх – скрыться, затаиться, ждать!
Они вжались в грязную мокрую крышу лицами, слушая, как их ищут там, внизу, как воют сигнализации машин и бродячие собаки где-то вдалеке. Они потеряли ещё троих – осталось только семеро. Кира тонул в этой непрекращающейся череде потерь, в этой крови, в этих смертях, в своих и чужих слезах. Диана, Матвей, Рома, а прежде Зиночка, Джеймс, Анатоль – все они были хорошими ребятами! Кира не сможет забыть их лиц, и тот, в кого он сегодня выстрелил, наверняка, тоже был когда-то хорошим человеком. Кира вовсе не хотел его ранить, он никогда никому не хотел причинять боли! Он помогал Вадиму перевязать бок старого Жана, который, очнувшись, кряхтел, стонал, но болтал без умолку, хоть и казался серее грозовых туч.
– Читеры сраные. Конечно, сука, у них всё на изи, а у меня на зрение дебаф! И тиммейты криворукие!