Тем более, по отношению к собственному отцу.
– Я не хочу.
– Ты только подумай, – агент чересчур эмоционально для её холодной сдержанности всплеснула руками, – Тебе он точно поверит, и тогда всё, что он защищал, вмиг перестанет быть важным! Он будет растерян и, скорее всего, легко расколется! Ведь зачем скрывать то, что уже открыто, верно?
– Неверно! Это ужасно! – Родион хотел оттолкнуть её, но вместо этого застыл, позволяя дергать себя за бабочку, – Вы всегда говорили, нужно, чтобы он сам согласился сотрудничать, тогда всё будет правильно, а теперь…
– Перестань кричать.
– А теперь вы хотите забрать у него последнюю надежду!
– Знаешь, Родион, – женщина наконец отстранилась сама и скрестила руки на груди. Мальчику почудилось, что его только что в буквальном смысле чуть не придушили собственной бабочкой, – Иногда мне кажется, что ты на его стороне, а не на нашей.
«Я на своей собственной стороне», – хотел ответить Родион, но это было бы неправдой. В этой войне у него не было собственной стороны. Либо мы, либо они.
Таково слово Господне. Родион убрал под рубашку крестик, выпавший оттуда, когда агент теребила его бабочку, и хмуро воззарился на женщину.
– Вы хотите обмануть его.
– Для того, чтобы исцелить. Лишь через смирение к нему придет покой. Так ты скажешь или я?
Либо мы, либо они. Либо Божье прощение, либо вечно гореть в Аду.
Родион не хотел в Ад. И ещё меньше он хотел обманывать отца. Но вдруг Господь действительно сжалится на ним и спасет его пропащую душу? Ведь одного греха недостаточно, чтобы быть проклятым навечно?
А если ложь – это тоже грех, считается ли она им, если была совершена во благо?
Родион собирался спросить об этом в воскресенье на службе. Как раз перед тем, как согрешить в понедельник.
– Так ты согласен?
– Конечно, агент Морозова. Я всегда на вашей стороне.
Поль.
– Спасибо, что забрал нас, пап… извини.
– Ничего. Для таких случаев я и дал тебе телефон. Но скажи мне, сын, на кой вас понесло в эту помойку?
– Мы просто узнали, что там проходит церковная демонстрация и решили посмотреть, – молодой человек врал искусно и привычно, зная, что именно нужно сказать, чтобы никто не смог доказать его ложь, – А потом, когда начался этот кошмар, не успели уйти.
– Мы были уже почти в самолете, между прочим.
– Прости…пап?
– Да?
– Что с Полиной?
Борис ответил сразу же. Он врал так же искусно, как сын (точнее, сын врал так же искусно, как он), а Полю хотелось верить в произнесенные слова.
– Просто переволновалась. Такое случается. Врачи говорят, бояться нечего.
– Тогда можно к ней?
И, едва ли дождавшись утвердительного ответа, молодой человек бросился по больничному коридору, в сторону той палаты, куда отвезли его сестру.